Чудом оставшийся в живых, офицер белой гвардии шнапс-капитан Бесперебойный налил себе полный стакан водки. Откушал. Закусил свежеприготовленным капустным салатом. Достал из нагрудного кармана серебряный портсигар с золотым фамильным гербом. Папиросы "Лира". Закурил. Откинулся на спинку стула (тот был сделан из молоденькой русской берёзки) и с наслаждением застрелился.
"Владимир Путин – Лучший рок-певец России!", – неон вместо света в конце тоннеля. И больше ничего. Неведомые силы несли несильно покачивая его к этой непонятной надписи. Рок-певец представлялся Бесперебойному сухим, седовласым старцем с гуслями в руках, предсказывающем судьбу. Ведун. А вот, кто такой Путин, ему было неведомо. Через секунду или через год – часы то останавливаются, то бегут – он настолько сильно приблизился к надписи, что тире превратилось в горизонт.
На жирном тире неонового горизонта, между Солнцем и Луной длинноногая дама в белом одиноко танцевала танго. Глядя на её живой танец, он вдруг понял – на такое способна только смерть. Она танцует в ожидании десерта из никчемных стихов с угасающими цивилизациями, невзрачных картин и остывающих планет, танцоров с мешающими яйцами и взрывающихся галактик. Не всё, что умирает – достойно жизни.
Телевизор. Лыжи. Молодой компьютерный гений Бесперебойный вышел из ванной. Его лицо было гладко выбрито, но почему-то только на две трети. Экзекуции бритвенным станком не подвергся его правый ус и половина левой щеки. Наличия столь экстравагантной внешности он добился благодаря своей уверенности, что на всё воля Божья. Он как раз выбривал растительность со своей левой щеки, когда в ванной неожиданно погас свет. «Значит так надо», – подумал он и, решив, что именно в таком виде симпатичен богине, танцующей танго на планете Венера, стёр с лица остатки пены, залил это дело антисептиком с кисловато-прозводственным запахом свежести и бодро покинул ванную комнату.
Настроение было прекрасным. На лице кисляк, на улице дождь. Взлохмаченные воробьи стихами на мокром подоконнике. Стихи – это просто. Это убийцы смерти. Он утверждал, что может убить смерть, но не знал, как добиться победы над нею.
Погоди, – недоумевал я, – каким же это образом можно, убив кого-то, оставить его в живых?
Убить коммуниста – ещё не значит одолеть коммунизм, – философствовал он, разливая дешёвый портвейн по граненым стаканам, – не говоря уж об алкоголе и его приверженцах, – затем он выпивал содержимое только что наполненной ёмкости и с теософским пафосом в области паха, подводил черту: – а о смерти я просто молчу.