Понимание невероятности ситуации произошло после выпускного, когда произошла задержка. Приговор как расстрел.
– Девочка, у тебя беременность пять недель. Советую не делать глупостей, – говорила врач, – не ты первая такая, родишь.
Я не плакала тогда. Просто то, к чему я так долго шла, что было таким ясным и незыблемым – каток, спорт, тренировки, мое многолетнее существование в фигурном катании- вдруг в одночасье рухнуло. Лешка, как это ни странно, даже не сильно огорчился – думаю, не понял.
– Ты знаешь, поступай со мной, буду помогать, и будем вместе и учиться, и жить, а то там физкультурники будут на тебя пялиться, крутиться, а я ревную. Поженимся, будем вместе всю жизнь, как папа с мамой, как бабушка с дедушкой. Правда, все не так ужасно. А потом ты можешь опять кататься.
Поженились.
Как я училась во втором семестре – не помню, академку взять было нельзя, не проучившись хотя бы один курс. Но с учебой решилось, а вот с рождением сына я оказалась у корыта и утюга, а Лешка как был в институте, так и остался. Сейчас понимаю, не надо правильных слов – молодые, не готовые к семье, не выдержали сложности жизни и тому подобные оправдания. Да, ему хотелось веселья, а не пеленок; песен и вечеринок, а не бессонных ночей, ему было тяжело. Нам по восемнадцать лет, какие дети? Он старался, особенно вначале. Со второго курса ушла в академку, моя жизнь оказалась привязанной к дому полностью, и мы теперь жили в разных вселенных, которые вечером пересекались. Из богини и чемпионки я превратилась в домохозяйку. Он все позднее приходил домой. Часто заходил по делам в общагу и приходил, с удовольствием рассказывая о спорах об искусстве и новых направлениях в архитектуре, потом стал проситься на вечеринки с друзьями. Богиня Ника ушла в прошлое. Нет, он любил меня, еще любил. А потом у сына был грипп, осложнение и в результате ложный круп, скорая помощь, сначала только клиническая смерть и реанимация. Я помню себя стоящей возле отделения и врача, который вышел и сказал:
– Мы боремся, но не знаем, что получится, мозг затронут.
Потом похороны, и я одна, совершенно одна. Никого – ни мужа, ни сына, ни мамы, ни друзей. Вернее, внутри одна, вокруг-то толпились. Воистину одиночное катание. Так и видела себя на катке, танец себе поставила – умирающий лебедь, красивая такая, душевная программа.
Не знаю, кто виноват, но я не могла больше жить с Лешкой. Он продолжал учиться, как и раньше, а я не могла. Та, былая королева и чемпионка, ушла вместе с сыном.
Когда я сказала: «Мы должны расстаться», – очень удивился.