– Хуже всего, – проворчал заметно выдохшийся Адил, – что мы не составили план и пропускаем могилы до которых трудно добраться. В следующие разы мы рискуем пересечься с этим маршрутом и это затянет поиски на неопределенный срок.
Максим хотел было ответить, что следующего раза не будет, но решил не расстраивать подростка раньше времени. Вместо этого, он извлёк из рюкзака шоколадные батончики и две банки безалкогольного энергетика.
– Ничего, побродим здесь пока совсем не надоест. Сейчас нам никто и ничто не мешает. Сильно устал?
– Нееет! – Заверил Адил, но взяв предложенный перекус, завертел головой в поисках места куда бы присесть. – Чёрт! Всё такое мокрое! У нас в кладовке рыбацкий стульчик валяется, порванный. Завтра зашью и возьмём с собой – можно будет отдыхать хотя бы по очереди.
Максим достал из кармана мобилку, и жуя батончик, произнес с набитым ртом:
– Начало второго. До скольки будем ходить?
– До рассвета. – С таким же набитым ртом ответил приятель. После перекуса он совершил свои религиозные пассы руками, воздал молитву благодарности и добавил:
– О Аллах! Будь добр к нам! Укажи нам путь к цели и приведи кратчайшей дорогой! Твоё покровительство лучший компас в мире! Иншаалла!
Макс по инерции посмотрел вверх, видимо, желая узреть божественного покровителя, но не обнаружив над головой ничего кроме ветвей деревьев, мысленно выматерился и отошёл помочиться.
Спустя ещё час поисков, Максим и сам не заметил, как завёл внутренний диалог то ли с самим собой, то ли с персонажем своих шалфейных галлюцинаций. Во всяком случае, обращался парень мысленно именно к тому собеседнику.
«Ну ладно, пускай ты меня отговаривал. Но в конце-то концов я настоял на своём. Ты пустил меня в хранилище из которого пахло богатством. Богатством! И я верю, я чувствую что клад предписан нам свыше. Или не свыше, а наоборот – от дьявольских сил материального мира. Но в любом случае, он наш!..
…Ну продал я душу! Переключил её на другую волну. И что во мне поменялось? Я стал грабить? Убивать? Жрать младенцев? Ничего подобного! Я такой же каким был до встречи с тобой, и зла во мне не прибавилось. Разве плохо хотеть денег? Разве большой проступок раскопать гнилой ящик и присвоить себе ценности у которых всё равно нет хозяина? Даже мертвец этот, в чью могилу клад зарыт, он тем более не хозяин и ему вообще плевать потревожим мы его или нет. Это Степану может быть не все равно, но он давно сгнил в какой-нибудь общей могиле с кучкой других политзаключенных. Интересно, люди, которые погибают вместе, и трупы которых сбрасывают в одну яму, их души видят друг друга сразу после смерти?…»