Подготовил Максим и визуальное представление. Едва постучали в его дверь, он вытащил из кармана брюк припасённую заранее тайскую мазь. Эта ментоловая штука была настолько термоядерной, что если намазать ей под носом, то кожа краснеет вмиг, и сопли со слезами остановить невозможно. Максим и намазал. Поэтому в присутствии полицейских он по-настоящему шмыгал носом, сморкался, хлопал красными глазками и выглядел как нельзя более жалким и больным. Валяющиеся на столе лекарства, вперемешку с пустыми пакетиками из под «ринзы», создавали убедительный антураж. Болезненное состояние свидетеля (а убийца проходил по делу именно как свидетель), никаких сомнений у стражей закона не вызвало. Заполнив протокол и протянув его на подпись, следователь формально попросил Богданова не покидать город без предупреждения, удовлетворённо кивнул оперативнику и оба удалились восвояси. Больше полиция его не беспокоила.
Через две недели парень услышал в магазинной очереди, что исчезновение узбекского подростка связывают с внутришкольными конфликтами на почве межнациональной вражды. Это была приятная новость. Не меньшую приятность доставила перемена в поведении такой желанной и ранее недоступной Наташи. Да, Максим прекрасно понимал, что девушка ему продаётся. За подарки, за кафе-музеи-кинотеатры, и за сказки о внезапном наследстве. Но он уже знал, что не будет с ней долго, бросит шлюху как только насытится вдоволь. Просто ещё не насытился. Было действительно неловко вспоминать, что когда-то за эту тварь он готов был продать душу! Куда там! Она и подарков его не стоила!
Ещё через два месяца Максим Богданов заключил первую крупную сделку, продав на аукционе золотую екатерининскую пятирублёвку. Благодаря тому, что почти все питерские антикварные салоны были снабжены экспонатами из кладбищенского ящика, и эти экспонаты время от времени продавались, деньги у парня не переводились. На покупку квартиры пока что немного не хватало, но и ценностей особо не убавлялось. Например, ювелирные украшения с бриллиантами, всё ещё оставались нетронутыми.
В противовес финансовому, психическое состояние Максима ухудшалось с каждым днём. Страх быть пойманным отошёл на задний план, уступив место клинофобии – боязни засыпания. Его беспрестанно мучили ночные кошмары, связанные с кладбищем, мёртвым Адилбеком и незнакомцем из шалфейных галлюцинаций. Пришлось даже записаться на приём к частному неврологу. Но тот, особо не заморачиваясь, поставил Максиму диагноз ВСД – вегето-сосудистая дистония, навыписывал успокоительных и был таков. Максим их купил и даже попробовал пить, только сценарий сновидений от этого не поменялся. Незаметно, к имеющемуся букету расстройств прибавилось ещё одно – навязчивый страх смерти. Нет, это не было предчувствие – убийца не опасался скорого конца и не ждал его. Он вообще не задумывался об отмеренном ему сроке пребывания на земле. Танатофобия проявилась в панической боязни не суметь после смерти реинкарнироваться. Не родиться по-новой, а на столетия застрять в низшей сфере астрала, не столько из-за привязки к сокровищам (вообще-то, он их потихоньку распродаёт и деньги тратит на удовольствия), сколько по причине продажи души. Максим вдруг решил, что его душа переселилась в могильный клад. И с продажей каждого артефакта, она по капле утекает к покупателям. Как только от клада не останется ничего – парень лишится всей своей духовной сути, всего себя. Выбор предстоял незавидный: либо не продавать и навсегда привязаться к сокровищам, либо спустить их за несколько лет вместе с душой и остаться ни с чем. Пустой оболочкой. Трупом. Тварью, для которой уже никакая смерть не сможет стать проводником в новую реальность.