В каждой компании они будут привлекать к себе внимание, везде стараться быть в центре. Они много времени тратят на разговоры, фактически фонтанируя текс том, привлекая к себе максимум внимания – это помогает сформировать себе дополнительную значимость, которая, возможно, пригодится им в процессе жесткого естественного отбора, который происходит на этом уровне: локтями и глоткой. Они с одинаковым рвением строили Беломорканал, штурмовали Белый дом в 1993 году и стоят на митингах сегодня – им все равно где, без разницы зачем, главное – быть потребным, всегда полезным. Именно через таких людей, как уже говорилось выше, эгрегориальные системы высших уровней с удовольствием и проводят свои идеи. Природная тщеславность и внутренняя уязвимость обусловлены потребностью иметь внешнюю идею. Естественно, выдавая ее за свою. Именно на этой ярмарке тщеславия и идет активная торговля собственными душами за право продать ее эгрегору повыше и побогаче.
Люди стихийных эгрегоров могут декларировать, что делают они все совсем не ради себя, выставляя как предмет своих интересов, например, семью. Но это лживая позиция, поскольку те, кто действительно живет ради семьи, никогда не стремятся в лидеры – в семье и роду лидер определяется родом. Тот, кто включен своим сознанием в род, вместе с таким включением получает и качества совершенного отсутствия тщеславия. Ведь род – это единый организм, где каждый родич – самостоятельный орган с ясной и понятной функцией. Это знание система рода прошивает сразу, убивая потребность выбиваться в лидеры.
Человек, включенный своим сознанием в профессиональный эгрегор, уже не разбрасывает свое время и энергию на разных людей. Прежде всего потому, что его перестает интересовать мнение всех и каждого, значимым становится только мнение представителей своей профессиональной касты, своей гильдии. Здесь чувство значимости обретает законченность на уровне понимания и нелживости разума: человек знает, что и кто дает ему значимость, и очень боится быть из касты исключенным. Поскольку исключение из среды профессионального сообщества сразу же роняет его на уровень ниже, где он будет вынужден барахтаться вместе с огром ной массой неокрепших человеческих сознаний в сомнительном вареве экспериментальных идей.
Человек, находясь своим сознанием на уровне профессиональных эгрегоров, уже не будет прикрываться интересами семьи, стараясь обелить свои мотивы. На стихийном уровне мнение окружающих людей еще важно, на уровне профессиональном – уже нет. Уже нет гонки за модой, как на предыдущем уровне, уже нет желания произвести впечатление и привлечь к себе внимание. Здесь существуют разумы тех, кто включен в