— У него есть девушка, — гордо произносит Эрин, и лицо Мэнди кривится, будто она не понимает, что та только что сказала. Она продолжает странно пялиться, пока мы смотрим на нее, ожидая, когда информация достигнет своей цели.
Будто стоишь и ждешь, что маленький ребенок засунет правильную фигурку в подходящее отверстие.
— Нет, — она наконец-то трясет головой, прежде чем отмахнуться от нас. — Они просто дразнят меня, — она толкает локтем свою подругу. — Они постоянно отпускают эти сумасшедшие странные шуточки, которых я не понимаю, но они, и правда, смешные!
Если она их не понимает, откуда она, мать вашу, знает, что они смешные?
— Какие шутки? — я наконец-то вмешиваюсь в разговор.
— Например, когда вы сказали мне, что Неразрушимый неправильный.
Провал. Просто… провал.
— Неграмотный, — мое исправление снова вызывает хохот.
— Точно! Это! — Она трясет головой и вытаскивает телефон. Ее пальцы с французским маникюром печатают сообщение. — Это так смешно! Неразрушимый не такой. Он знает, как разговаривать…
— Это означает, что он не умеет читать! — хрипим мы с Эрин в унисон.
— И это тоже, — она щелкает. — Все равно, они всегда так шутят… — ее голос утихает, когда ее телефон издает сигнал, и она откидывает голову назад, предоставляя нам текст. — Видите! Нет девушки!
Мы с Эрин наклоняемся, что прочитать сообщение на ее телефоне:
Я: Эй, по слухам, у тебя есть девушка. Это правда? Поэтому ты не писал мне?
Неразрушимый: Нет.
Я: Что нет?
Неразрушимый: Нет девушки.
Я отвожу взгляд и стреляю в Эрин глазами, прилагая все усилия, чтобы спрятать свои эмоции, хотя ком в моем горле все усложняет.
Какого черта я расстраиваюсь? Я хотела, чтобы она оказалась права, но знала, что она ошибается? Потому что сейчас, когда я снова возложила на него надежду, он подводит меня, как и всегда? Вы с ним встречались. Вы знали, что она была неправа, думая обо мне, как о его девушке, так ведь?
— Вы обе такие смешные, — Мэнди качает головой и убирает телефон. — Однажды я пойму эти шуточки…
— Однажды, — акцентирует Эрин.
— Эй, Мэнди, фильм начинается через двадцать минут, — наконец-то говорит ее подруга.
— О, да! Пора идти, — она машет нам и разворачивается на своих красных туфлях, стуча каблуками и оставляя за собой шлейф духов и разочарования.
— Пришла. Сказала. Разозлила, — Эрин закатывает глаза перед тем, как повернуться ко мне. Я позволяю уголку своего рта дернуться вверх. —Послушай, Макс…
— Не-а, — я обрываю ее и притворяюсь, что меня больше заботит одежда передо мною. — Я не хочу это слышать.
— Но, Макс…
— Нет, Эрин. Не хочу даже слушать.