Она помогает мне сесть, я подтягиваю штаны, встряхиваю головой, прогоняя наваждение.
— Аля, мне уже лучше, честное слово. «Честное слово». Давай я приведу себя в порядок, — прошу ее выйти.
— Нет уж, я тебе не доверяю, — обнимает меня, целует в щеку, — ты же ничего не задумал плохого? — серьезно смотрит в глаза.
— Нет, разумеется, нет, — мне становится лучше, приступ потихоньку проходит, меня отпускает, — просто тяжелые воспоминания. Дай мне минуту.
— Хоть две, — снова целует, ну уже в другую щеку, — ты весь ледяной, Олег, тебе не холодно?
Кое-как я убеждаю ее покинуть ванную и окончательно прихожу в себя под душем. Потом я снова ложусь на диван, а Аля продолжает убираться.
— Олег, ты бы не мог мне помочь развесить постельное белье на сушилке? — замирает передо мной с тазиком.
— Аля, я… — я бы хотел, чтобы она не подходила ко мне какое-то время. Мне очень стыдно за случившееся, я себя ненавижу за то, что так жалок, что заставляю ее беспокоиться. Я хочу, забыть о своей слабости, я хочу, чтобы ничего этого не было, хочу, чтобы она не трогала меня.
— Мне просто так лень, — капризничает, — пожалуйста. Я ненавижу развешивать белье. Вот не поверишь, я лучше перемою три тонны посуды, вычищу пол в подъезде, но не буду развешивать выстиранное.
Скептически хмурюсь, смотрю на нее:
— Правда? Ты никогда не говорила.
— Ну, я старалась показаться идеальной хозяйкой, — подмигивает, — меня даже трясет от перспективы, что придется это сделать. Пожалуйста, Олееееег!
Смотрит очень жалобно, морщит лоб, поджимает губки.
— Хорошо, — поднимаюсь и подхожу, беру из ее рук тазик с горой белья. Чувствую частые покалывания на коже затекших ног и рук, обычное после обморочное состояние.
— Спасибо, — целует меня и убегает в ванную закладывать новую стирку.
Какая же она глупенькая все-таки у меня. Не может развесить белье на сушилке…это же такая мелочь, — ухмыляюсь я, занимаясь тем, чем попросили.
— Готово! — возвращаю ей пустой тазик. Она прыгает от счастья, глаза горят, обнимает меня за шею:
— Спасибо, большое спасибо! Ты себе не представляешь, как я рада, что ты живешь со мной, и не вздумай меня за это высмеивать, — грозит пальцем и подмигивает.
Пару минут обдумываю услышанное, хожу по залу вокруг дивана, потом захожу в спальню, где она вытирает пыль:
— Аль, — говорю, — а давай я теперь всегда буду развешивать белье?
— Это было бы шикарно. Колоссальное облегчение, — хлопает в ладоши. И я понимаю, что мне безумно нравится быть таким важным и необходимым ей в бытовых делах. Нравится быть полезным. Бесы, обитающие в моей голове, это так приятно, когда тебя хвалят.