— Значит, ты всё ещё считаешь меня другом? — я вернул себе прежнее лицо и спросил несколько изменившимся, но узнаваемым голосом уже развернувшегося, чтобы уйти, Вейла.
— Гарри?! — шокированной воскликнул он. Мы застыли на некоторое время, изучая друг друга.
— Ладно, чего стоять, пошли пройдёмся… — кивнул я на дорожку. — Так ты ответишь на мой вопрос?
— Да, я всё ещё считаю тебя другом и надеюсь на тоже с твоей стороны, — тряхнул головой Бил, идя рядом.
— Скажи, почему вас не было на том суде? — спросил я вдруг.
— Мы хотели прийти, но нас просто не отпустили. Да и не воспринимали мы тот процесс всерьёз. Все думали, что профессор Флитвик тебя оправдает, легко закончит весь этот абсурд… А потом бац… Азкабан.
— Действительно, абсурд… — кивнул я, вспоминая то дело. — Ладно, забыли. Что с Гермионой?
— Хрень полная, — снова мотнул головой друг. — Нашла нового друга, с остальными мало общается. Я старался поддерживать отношения до середины третьего курса, но в конце концов мы полностью разошлись. Они с Уизли постоянно играют в шахматы и сталкиваются со слизеринцами.
— Со стороны эта вражда факультетов кажется такой дуростью… Традиции, чёрт бы их побрал. Вот, держи. Знаешь, что это? — протянул я ему флакон со светящейся белой жидкостью.
— Да…
— Я думаю, лучше показать, чем рассказать. Здесь история моих злоключений. Урезанная, но большинство не получат даже части того, что ты сейчас держишь в руках. Встретимся здесь же через пару дней: я почти всё время сижу в этом парке, так что прогуляемся ещё раз.
— Давай… — крепко пожимаем друг другу руки. Эх, Билл… изменился ты. Мы все изменились. Такое ощущение, что сменяются времена года. Зима прошла, унеся с собой новые впечатления, весна и лето — рассвет, а затем медленные сумерки в виде дождливой поры. А сейчас листья опали, серое и мрачноватое время. И с чего бы это? Вроде радоваться надо, да только где тот весёлый балагур, который был раньше на твоём месте? Тьфу… что-то меня на философию потянуло.
Новая встреча с Билом была более продуктивной. Общение налаживалось… Я хотел попробовать восстановить отношения и с Гермионой, но и она, и Рон с близнецами были уверены, что в смерти Джинни виноват я. Что же, в некотором роде это действительно так, хотя я искренне не думал, что она погибнет. С другой стороны, моя вина очень-очень косвенная, так что чувствовать её за собой я давно перестал.
Вообще, я даже поговорить с Уизелами не успел. Просто несколько раз слышал их разговоры, так что даже желание делать попытку к восстановлению отношений исчезло.