Позднее этим утром мы были заняты. Капитан Барр приказал спустить баркас, чтобы попытаться отбуксировать «Морнинг Стар» из тумана, и мы двигались черепашьим шагом в течение нескольких часов. Он прекратил попытки, когда матросы выдохлись, хотя лот все еще не достигал дна. Капитан был уверен, что чувствовал запах земли сквозь влагу тумана, и я тоже чувствовал запах. Эта земля могла бы появиться отвесно и внезапно из глубокой воды. Завтра, если туман рассеется до видимости на пятьдесят ярдов или больше, он снова может попытаться буксовать.
Неподвижность беспокоит нас. Мы слышим прибой или глухой шум удара воды о камень.
Ники спит; я в напряженном ожидании, перед глазами — туман воспоминания и размышления и неведение. Как, в действительности, человек может быть хозяином своей судьбы?
Мы живем в неизвестности. Мы могли не знать, что проиграем войну в Нуине. Как мог я знать, что найду и захочу иметь золотой горн? Но в небольших пределах моих знаний и понимания, гонимый судьбой, но все-таки чувствующий себя человеком, все же разумный и подверженный страстям и упорный и не более трусливый, чем мои братья, я должен сказать, куда иду.
Пусть другие думают за вас, а вы отвергаете возможность влиять на вашу жизнь даже в пределах этого ограниченного пространства. Тогда вы больше не человек, но вол в облике человеческом, который не понимает, что он мог бы проломить забор, если бы ему позволили. Давно, в начале нашей совместной жизни, Ники сказала мне: «Научись любить меня, обладая чувством собственного достоинства, Дэйви, тогда как я научусь обладать моим собственным чувством — я думаю, что другого пути не существует».
Будучи людьми, а не волами, полагаю, все мы — со свечой в темноте. Закройтесь в свете со стенами определенности или власти, и вам это может показаться ярче — посмотрите, друзья, это отражение от тюремных стен, ваш свет не сильнее. Я понесу свой свет через всю ночь напролет в собственной руке.
Я не мог остановиться и бежал с моим золотым горном, пока не обогнул гору с востока, пробежал недалеко от моей пещеры, и не вспомнив о ней, увидел шпили скоарской церкви и рухнул на бревно, с жадностью глотая воздух.
Кожа на животе болела. Я обнаружил красное пятно на месте укуса — наткнулся на паутину-крестовика и, вероятно, только теперь ощутил боль. Меня кусали и раньше, и я знал, чего следует ожидать. Живот покалывали горячие иголки, голова болела, скоро начнется жар, а завтра уже не будет болезненных ощущений. Я все еще был ребенком и дикарем и не надеялся на чудо, что бог отпустит меня так легко.