Он остановился перед помостом, худой и костистый, как и жеребец, вытанцовывавший рядом. Молодая кобылка стояла спокойно. Посажный одернул совсем уж необычный халат, блестящий и словно металлический. Наверняка из какой-то скланьей ткани.
— Богаты славными конями ханматы Рухим и Домбраст. И я вместе с ними. Но отдаю их под Золотую Узду! — прогрохотал Урлак, провел жеребцов к отдельному столбу и привязал там.
Ясноокому Ырхызу поднесли ларец, и появившийся за спиной Кырым сказал что-то короткое, заставившее кагана спуститься до половины лестницы.
— Вот плеть и узда для твоих чудесных коней и ханматов.
Молодой каган протянул Урлаку сплетение кожаных полос. Показалось, или они подбиты стальными шипами?
— Этой же уздой возьми Ольфию и сиди там, пока я не прогоню тебя, — продолжил Ырхыз. И уже тише: — Встань рядом, посажный.
Урлак поднялся до самого верха и устроился около кресла, где сидел Кырым. Впрочем, хан-каму удалось провести в отдохновении совсем недолго. Бесконечной вереницей потянулись ханмэ. Повели лошадей, нарядно убранных, груженых дарами, каждый из которых — лишь робкая надежда на грядущую милость. Полнился лошадьми загон, полнилось людьми место у помоста, и мешались ханмэ с немногочисленной свитой, как мешались гербовые шесты и разноцветные прапоры.
Щедро отдаривался каган клубками из ремней да волос, без устали нашептывал Кырым имена людей да названия земель, под ними лежащих. Полнилась площадь наирской знатью. Шел Великий Курултай.
После полудня главным запахом празднества стал аромат конского навоза. Как ни старались служки, как ни подхватывали каштаны широкими совками, как ни затирали ковры пахучей жидкостью, но крепкое амбре уверенно завоевывало позиции.
Туран успел обойти клетки, переговорить с Цанхами, успокоить троих хищников и одного распорядителя, подкормить почти всех и кое-где убрать дерьмо. Самым неприятным были переходы по краю озерец-зрителей, через пустующие русла дорожек. Но и здесь Туран быстро приспособился держаться ближе к кунгаям, подгадывать под выбегающих уборщиков и переходить в одних и тех же местах около предупрежденных вахтангаров.
— Вирья, — Туран сунулся в клетку, якобы за еще одной сумкой. Хотя почему якобы? Вот она, глухо позвякивает содержимым, ложиться весом на плечо.
— Я слушаю тебя.
Казалось, мальчишку намного больше занимает происходящее вокруг клетки, а не далекий помост. И где постоянно поминаемое любопытство? Или хотя бы жажда неба человеком, заточенным в зверинце? Неужели это непоправимо и его мир сжался до клетки и ее пограничья?