Но сначала Морхая, так? Он меня не любит. Смешно? Тебя он тоже не любит? Он никого не любит, но верный.
Не верь, сволочь, бей!
Помоги. Скажи. Одно слово. Он послушает!
— Сядь и позволь Ирджину делать свое дело.
Печет на боку. Кырым делает вид, будто спасает. Интересно, он уже отравил меня? Или позже сделает это? Чувствуешь, к губам прикоснулось холодное горлышко. Один глоток и все закончится. Или не закончится? Зачем яд, если можно просто постоять в стороне. А твоего эмана надолго не хватит. Помоги, у меня самого не выйдет. Ты же хочешь жить.
Хочу.
Я очень хочу.
Я буду жить. Помоги нам… Помоги!
Она снова опаздывала, как на площади. И снова воздух казался плотным, тело слабым, а человек, стоявший перед ней — горой, о которую разобьется и волна, и ветер, и Эльина вялая ладонь.
— Морхай. — Голос совсем не женский, чужой. — Они…
Удар под дых выколачивает любые слова, а влажная формалиновая рука закрывает и рот, и нос. Вторая же, вцепившись в горло, сдавливает. Трещат под нажимом хрящи, и стена бьет в обожженные лопатки. Сколько силы в старом хан-каме.
— Заткнись, тварь.
Я жить хочу. Но не так, не так… Я больше не бью в спину. Я не позволю…
Переломанный мир возвращается на место. Морхай меч не убирает, умница. Тянет за ворот, облегчая себе дыхание, открывая веснушчатую шею и родинку у самого основания, лиловое пятно на бледной шкуре. Но меч, меч… Услышал? Догадался? Молю, Морхай, ты же тоже хочешь жить!
Пожалуйста…
Он понял. Кажется, понял, выставил оружие, прыжком оказался у стола, на котором… лежал? Лежала? Я, он или мы? Нет, не туда смотри! Какой же…
— Ты, отпусти ее.
— Забудь о склане, мой дорогой друг, она сделала свое дело, спасла кагана, — хан-кам не разжал захват. — А для тебя, Морхай, у меня есть важное дело. Пропажи находятся неожиданно.
Морхай, не смей оборачиваться! Не думай даже! Сначала ударь. Ты же всегда сначала бьешь, а потом… Потом поздно уже. Рыжая девка в белом платье и с дырами вместо глаз. Просто девка, чего ты так выпялился? Развернись и бей!
— Ярнара? Что ты здесь…
Нож вошел в шею точно над родинкой. Широкое лезвие, тяжелая рукоять, до которой Морхай почти дотянулся. Почти выдернул. Почти успел ответить ударом на удар. Но споткнулся, теряя равновесие, завалился на стол и захрипел.
— Ирджин, заткни его, быстро, — приказал Кырым. — И вход, вход!
— Не смей! — завизжала девица.
Её просто выпихнули в ту же дверь, откуда она и появилась. Прочь из белой-белой комнаты, где на каменном столе в заботливых руках хан-кама умирал каган Ырхыз.
Ирджин положил нож к инструментам и накинул на затихшего Морхая серую тряпку.