А кобукены снова сошлись в тяжеловесном танце, соприкоснулись бортами и стряхнули на землю троих артистов: два вскочили, заковыляли прочь, а третьего пришлось утаскивать стражникам из оцепления. Под визги толпу осы́пало искрами, баба тут же запричитала об испорченном халате, но ее перекрыл бой барабанов.
— Тама внутрях — рыбы живые, их щас кончать будут! — Восторженно завопил худой парень, поднимаясь на цыпочки.
А все одно не увидеть. Жаль…
Сверху рухнуло истерзанное тело в синей куртке. Одно единственное. Дождем по нему били обрывки цепи. Убитый сжимал в руках окровавленные ножи с широченными лезвиями.
Мужик из первого ряда, с синяком на пол-лица, попытался плюнуть, но слюна повисла на рукаве стражника. Тяжелый удар пришелся в тот же заплывший глаз. Вряд ли умышленно: в Наирате сначала бьют, а потом думают.
Интересно, откуда за всем этим наблюдает Аттонио? Уж точно не с помоста, где стоят огромные кресла, а публика пестротой одежды соперничает с внутренним убранством ненастоящих кораблей. Там сидит золотая куколка-каганари, там прохаживается Агбай-нойон, не уступающий в росте своему персонажу на ходулях, там сидит тегин, а при нем наверняка серокожая бескрылая склана. Чуть поодаль стоит паланкин самого кагана Тай-Ы, что соизволил властным движением руки начать сегодняшнее действо. Нет, Аттонио точно там нет. Зато есть…
Туран грубо отпихнул соседа, того самого, уже получившего локтем, и присмотрелся внимательнее. Там, на помосте, что-то было неладно. Сперва из паланкина выкатился человечек в белом, по знаку которого за шелковую стену нырнул Умный. А следом за ним двинулись было и замерли, столкнувшись, Агбай с тегином.
Что там происходит? Прав был чуткий нос полугениального полуидиота — закипает Ханма.
Вот Кырым, выбравшись из шатра, оттеснил стражу и Агбая; заслонив собой каганари, воздел руки к низкому небу… Закричал. Громко, протяжно, и все равно неразборчиво. Но подхватила толпа, пошел волной недоверчивый ропот:
— Умер! Умер ясноокий каган Тай-Ы! Горе Наирату!
А хан-кам, как был в узком церемониальном халате, повалился на колени перед яснооким Ырхызом, прокричал что-то и вовсе упал, распластавшись на коврах. И толпа подхватила, понесла последние слова хан-кама:
— Да спасет нас новая Золотя Узда! Да спасет Наират новый каган, ясноокий Ырхыз, славный потомок Ылаша!
Подскочил к шатру Агбай-нойон, с криком разодрал ткань, отшатнулся и, переворачивая скамьи, зашагал к выходу с помоста. Не заметили в суете, попустили.
— Слава кагану Ырхызу! — понеслось голосами и грохотом железа.