– Давайте, Буткин, вы почти все назвали.
Сидящий за первым столом Серега Курпич больше не мог безучастно наблюдать за происходящим. Он беззвучно пошевелил губами:
– Боня.
Буткин мгновенно скосил глаза в его сторону. Серега продолжил:
– Супер.
Боня моргнул – принято.
Что это было, ультразвук или телепатия? Главное – они понимали друг друга, а окружающие ни о чем не догадывались.
Для убедительности Курпич обозначил указательными пальцами квадрат и добавил:
– Икона.
Радостный Боня шумно выдохнул:
– Супериконостас!
Собанев зашелся хохотом:
– Ну Буткин, порадовал старика! Этот ответ будет украшением моей коллекции.
Он достал из кармана тужурки старый разваливающийся блокнот, перетянутый резинкой.
– Это я просто обязан записать.
Боня почесал затылок:
– Выходит, я в историю попал?
– Не попали, Буткин, а вляпались.
Пнев вышел из класса. Его обступили курсанты.
– Ну что там, товарищ командир?
– У нас с Буткиным тройка!
Рота гудела, как потревоженный улей, обычно приподнятое в пятницу настроение было омрачено. Известие о том, что в субботу едем работать в совхоз «Шушары», воспринималось как двойной удар. Во-первых, это был удар по личной жизни, вместо рейда по женским общагам Питера появилась перспектива торчать кверху задом по колено в грязи на совхозной грядке. Во-вторых, это был удар по самолюбию, на такие работы курсантов третьего курса не посылали. Все эти морковки-картошки под мерзким осенним дождем – прерогатива первокурсников.
Понятное дело, ударным трудом поднимать село никто не собирался. Перед ужином собрались обсудить ситуацию. На повестке дня стоял один вопрос – что б такое сделать, чтоб завтра ничего не делать? Истории о подкинутых на колхозные поля снарядах передавались из поколения в поколение. О них все знали, но такое решение вопроса казалось уж слишком чересчур, да и скорее всего это были красивые легенды, ничего общего с действительностью не имеющие. Хорошо бы, конечно, если бы на поле действительно нашлась какая-нибудь мина со времен войны, но о такой удаче можно только мечтать. Нужна инициатива. На ум не приходило ничего оригинального, и Дима Локотков предложил использовать опыт поколений, но в более гуманной форме:
– Давайте возьмем макеты мин в аудитории ТМП, с лаборантом я договорюсь.
Дима был приборщиком на кафедре тактики морской пехоты, имел доступ в преподавательскую аудиторию и был на короткой ноге с лаборантом, старшим мичманом Взрывайло.
Времени оставалось в обрез, решать вопрос с мичманом нужно было немедленно. Все понимали, что Взрывайло просто так ничего не даст, во-первых, потому что мичман, во-вторых, потому что хохол. Тяжело вздохнув, Коля Соколов вытащил спрятанную в подушке бутылку рябины на коньяке.