— Чего ревешь-то, чего ревешь? — испугался водитель.
— Господи, это я так. — Лена пришла в себя, вытянула из сумки платок, вытерла лицо, накрасила губы. — Приехали.
Она протянула водителю деньги, но тот посмотрел на нее как-то странно и сказал:
— Спрячь, самой пригодятся.
И она не посмела перечить. И пока она сорок минут упражнялась на самых современных тренажерах, в глазах у нее постепенно, как в кадре, появлялась то фигура Никифорова, колдующего над кастрюлькой с пельменями, то стая собак, то сковорода жареной картошки, то мама в фартуке, потемневшем на животе, то белокурая головка племянника, теперь уже пятнадцатилетнего парня. А то пружинка, которую вдруг угораздило перегореть через два месяца эксплуатации, несмотря на принадлежность к престижной и дорогой фирме. Кончилось это все тем, что, приехав наконец домой на очередном частнике, она забросила в морозилку собравшиеся уже потечь креветки, выпила стакан кефиру и легла в постель, голодная, усталая и злая. Факс Гюнтеру так и остался неотправленным. Назавтра ровно в семнадцать тридцать она была в автосервисе.
— Молись, чтобы подошла! — приветствовал ее Никифоров, стоящий опять в позе зубного врача, но теперь уже над ее машиной. Через пятнадцать минут приемник вдруг диким голосом заорал рекламу на волне «Авторадио», и она поняла, что может хоть сейчас посылать Гюнтеру факс.
— Сколько? — спросила она, открывая бумажник.
— Ты вот что, — сказал Никифиров, опять зачем-то оттирая руки ветошью, хотя сегодня они были чистые. — Не можешь пригласить меня в Третьяковскую галерею?
— Куда? — спросила она, хотя прекрасно расслышала. Просто это предложение показалось ей нереальным. — Туда же одни приезжие ходят!
— Ну и что? — сказал Никифиров. — Я и есть приезжий. И почему-то я думаю, что и ты тоже. А что тут стыдного? В Америке вообще все приезжие, и все этим гордятся. А в Третьяковской галерее я только один раз был, в седьмом классе, когда мы со школой на экскурсию ездили. Я, кроме московского мороженого, в тот приезд ничего больше не запомнил.
— Знаешь что. — Она помолчала. — Извини, но мне некогда. Я занята. Отчет надо проверять и вообще… — Она положила ему в карман деньги и, глядя куда-то в сторону, вышла из цеха. Машину ей вывел на улицу уже другой мастер.
Гюнтер приехал, как и сообщал, через два дня. Он был, как всегда, респектабелен, солиден, деловит.
Лена ошиблась, когда думала, что он приехал специально провести с ней эти дни. Нет, попутно он хотел разрешить несколько сложных коммерческих вопросов. Когда он увидел Ленину машину, то в восхищении прищелкнул языком и назвал Лену «маленькая мо-тов-ка! Мне такая машина не по средствам!». Лена промолчала, хотя не поняла: во-первых, почему она маленькая, ведь ее рост превышал сто семьдесят пять сантиметров, во-вторых, почему «мотовка», ведь Лена купила машину на свои деньги, а в-третьих, почему Гюнтер не может купить такую же или даже лучше. Лена пусть приблизительно, но представляла, сколько должен получать служащий такого уровня, как он.