1
Мне было семнадцать, и я дрожал от волнения. Идея отправиться прыгать с парашютом родилась у кого-то на вечеринке в пятницу, но теперь-то была суббота, я уже протрезвел, но все равно почему-то намеревался прыгать. Ситуацию усугубляло то, что на дворе был 1984 год. Хотя техника тандемных прыжков с парашютом родилась в 1977 году, до лесного аэродрома в глуши штата Огайо, где происходило дело, она еще не добралась. Поэтому свой первый прыжок я совершил не с инструктором, который привязан за спиной и берет на себя все трудности, какие могут возникнуть в полете, а в гордом одиночестве, опускаясь с высоты две тысячи футов под круглым куполом старого громоздкого армейского парашюта.
Слава Богу, дергать кольцо от меня не требовалось. Вытяжной фал моего парашюта будет пристегнут к тросу внутри самолета, так что, если все пойдет по плану, когда я шагну за борт, трос натянется, выдернет вытяжной фал, и парашют раскроется автоматически. Вот только достичь этого момента оказалось несколько труднее, чем я рассчитывал.
В то время как самолет летел на скорости сто миль в час, я должен был подойти к боковой двери и, игнорируя головокружительный вид, встать на маленькую металлическую ступеньку, обхватить обеими руками крыло и оттянуть одну ногу назад так, чтобы мое тело образовало букву «Т». Из этой неуклюжей позы я должен был прыгнуть, услышав команду инструктора. И, как будто мало мне было трудностей, в тот самый момент, когда я каким-то образом все-таки выпрыгнул из самолета, я выпрыгнул и из своего тела.
Это произошло в ту самую секунду, когда я выпустил из рук крыло. Мое тело уже падало вниз, но мое сознание парило над ним футах примерно в двадцати и обозревало всю картину.
Инструктор объяснил, что во время прыжка купол парашюта раскрывается, складывается и снова раскрывается за тысячные доли секунды. Это происходит так быстро, что человеческий глаз не может этого заметить, поэтому беспокоиться тут не о чем. Но я все-таки беспокоился. Я не просто парил над своим телом, но и наблюдал за этапами раскрытия-закрытия-раскрытия парашюта, умом понимая: то, что я вижу, с теоретической точки зрения видеть невозможно.
Пока все это происходило, мое тело начало наклоняться, неуклюже переворачиваться, и я стал опасаться, что, когда парашют полностью раскроется и меня тряхнет, это может обернуться травмой позвоночника. В это мгновение внетелесного ясновидения (лучшего термина для описания происходившего я не подберу) я приказал себе расслабиться и выпрямиться, чтобы не пострадать от динамического удара. В следующее мгновение парашют раскрылся, меня дернуло, сознание вернулось в тело, и все стало как обычно – если можно говорить об обычности в столь необычных обстоятельствах.