— Могу, — вроде и улыбается, а по глазам видно злиться, что без навара остался. Ничего с него не убудет.
Написала я записку Еремею. Так, мол, и так. В столице, остановились в Петушке, нужно срочно встретиться. Повезет, сегодня записку передадут. Нет — завтра свидимся.
А в Петушке творилось что-то невероятное.
Стоило нам дверь открыть, как лавиной накрыл гомон множества голосов. Первая мысль — драка. Но нет. Все чин чином. Люди за столами сидят, каждый своим делом занятый. Кто ест, кто пьет, а кто просто так лясы точит.
— Что здесь твориться? — спрашиваю у служивого, с трудом пробравшись к занятому им столу.
— Говорят, сам князь Ольгред Зареченский пожаловал, да здесь свиту разместил, Только — то одна комната свободной и осталась, — а сам смотрит на меня виновато-виновато. — Да и говорят в Молнеграде нынче нет пустых дворов, все желающими найти царевну забито.
— Царевну? — переспрашиваю. Много слышала сегодня, но вот про царевну ни словечка.
— Так пропала, четыре седмицы назад, — удивленно солдат отвечает. — Неужто не слыхала?
— Откуда? Будто бы дел у меня больше нет, как царские сплетни собирать.
А сама думаю. Вот она причина. Век не вспоминала о ведьмах царица, а тут-то вспомнила. Я все голову ломала, а ответ-то словно былинка, на воде плавал.
— Так что с комнатой-то делать будем? — все также виновато спрашивает спутник.
— Я могу и на сеновале ночь провести, а вы поместитесь?
— Поместимся, — отмахнулась от него. — Хозяина тюфяк попросим выдать, чтобы и ты поместился.
— Но как же с незамужними девками негоже!
— Негоже, мне тебя потом лечить или руки распускать, — рыкнула в ответ. А у самой мысли уже по залу плавают, кто что кушает, проверяют.
Разозлилась на себя и так резко встала, что стул неловко обронила. Хорошо, что в общем гаме звук потонул, лишь ближние соседи укоризненно посмотрели.
— Вы ешьте, а я мыться пошла.
Уходя, заметила два сочувствующих взгляда, раззадоривших не хуже красной тряпки для быка. Еще чего меня жалеть вздумали!
Взлетела, словно птичка по ступеням, да не рассчитала — налетела на кого-то и вместе с ним в полутемный коридор рухнула. Он, сильно ударившись затылком, ну, а я мягонько сверху.
— Я, конечно, еще полежать могу, но людям ходить мешать будем, — услышала ворчание своей негаданной перины.
Что за день-то такой?!
Стала сползать, да ногами в юбках запуталась и вместо того чтобы встать носом в широкую грудь уткнулась. Хорошо пахнет, не пойму чем, но о море напоминает. Была я как-то, раз на морском берегу. Век помнить буду!
И этот запах, словно по волшебству, успокоил меня. Как будто дождь прошел и оставил после себя ласково припекающее солнышко. Аж сама не поверила. Только встала я уже без смущения и без злости, клокотавшей в груди минуту назад.