Эх, была бы я ведьмой боевой или на крайний случай стихийной. А так сижу и даже высунуться боюсь.
Позвала мысленно Охту. Кречет мой совсем рядом на ветке сидел. Попросила проследить, куда мешок прятать будут. Нам потом искать некогда стает, свои бы ноги унести, а не в чужих пожитках копаться.
А меж тем на лес сумерки спустились. Стали разбойники сбираться. Человек сорок не меньше. Дичь жарить на костре, да песни хмельные распевать. А еще тискать баб пришлых. Не иначе, как в соседнем селе живут.
— Я осмотрюсь, вы здесь сидите. — Шепотом сказал князь, когда мрак совсем сгустился и словно туман растворился за ближайшим подлеском.
Вот только сидеть просто скучно. Стала к разговорам прислушиваться. А разбойники все больше своими победами хвастаются.
— Я, — говорит один, — нашел в лесу двух спящих путников. Забрал все, что было, а они даже не проснулись.
— Велика победа, — перебил другой. — Вот мы с Васильком, на облаву нарвались. Нас словно зверей по всему лесу гоняли, а потом в круг взяли. Делать нечего, попрощались друг с другом и с белым светом, да и бросились с дубинками на врага. Они, раз, на нас вместе напали, а мы бац-бац и половина полегла. Увидали то остальные сбежали.
Дружный гогот.
— Чего смеетесь? — обиженный какой. — Василек подтверди?
— Это что, а я вот обоз сегодня обчистил, — начал, было, третий, но кто-то прервал.
— Молчи уж! Тебя с купцовой дочкой на базаре видели. Знамо дело, за какие навыки златом наградили…
— А ты докажи, — запальчиво сказал рассказчик.
— И докажу!
Но драку прервали на самом корню.
Рядом с входом раздался взрыв. Потом еще один, ближе к ручью, сбегающему с гор всего в нескольких шагах от разбойничьего убежища.
А затем с задержкой в минуту третий, но уже возле сваленных в кучу разномастных мешков.
— Тихо уходим, — словно из неоткуда появился Ольгред.
— Без амулетов не пойду, — уперлась я.
— А это что? — под нос сунули до боли знакомый мешочек. — И кто-то обещал слушаться.
Насупилась. Прав, даже спорить не буду. А даже возьму и расцелую. Потом.
Особо не скрываясь, побежали к оставленным лошадям. В том-то крике и звоне, что царил на поляне услышать нас — равно подвигу. Не иначе. Поэтому и бежали, стараясь уйти как можно дальше, пока не опомнятся тати.
— Надобно градоправителю сообщить, — уже сидя на коне, сказал Еремей.
— Кто же спорит. Только назад возвращаться плохая примета, — прилаживая мешочек, ответила ему. — Ты лучше княже расскажи, как заветные вещички вернуть сумел.
— Кречет твой помог, вот как, — отбирая непослушную вещь, ответил, да и сам крепить стал. Удивительно, но с первого раза получилось так, как будто всегда там висела. — Подлетел ко мне, и давай перед лицом мельтешить. — Это уже закидывая в седло бедную ведьму, рассказывал. — Я было отмахиваться начал, да смекнул, что не просто так твоя живность странно ведет. И даже не от хозяйки заразилась, а просто показать чего хочет. Едем или так стоять будем?