– Не цепляйся, – одернула его Юлия. – Значит, первые пару дней тебя не трогали?
– Ну, – Леся кивнула. – А потом я въехала – это у них вроде обряда такого. Все новенькие через это проходили.
– Въехала? – опять вклинился Кравцов. – Это куда же?
– Не нуди, – отмахнулся Антон. – Ты же прекрасно понимаешь, о чем она. И вообще – ты ж не профессор словесности, а психиатр. Твое дело – мусор в мозгах.
Роман поднял руки вверх – мол, сдаюсь, не буду. Леся, с опаской покосившись на него, продолжала:
– В первые два дня я вообще ничего не делала. По утрам были «уроки свободы» – Учитель говорил без остановки около часа, но о чем шла речь, потом никто не мог вспомнить. Вроде бы о чем-то важном – и ни о чем. Но под конец каким-то хитрым образом все сводилось к тому, что мы – первое по-настоящему свободное человеческое сообщество и обязаны это ценить. Потом добровольцы отправлялись на работу, а те, кто был не при деле, расходились и слонялись где хотели, но в пределах ограды. Без необходимости и не поставив Учителя в известность за ворота выходить не разрешалось.
– И никто даже не пытался? – полюбопытствовал Кравцов.
– Никто. Это позже я поняла, почему большинство «братьев и сестер» готовы браться за любое дело, за любую, даже самую грязную работу, лишь бы не оставаться наедине со своими мыслями. На себе проверила: это намного хуже «очищения»…
– Не спеши, Леся, – Роман опустил ладонь на плечо девушки. – Ты мужественная и честная, но это не значит, что ты должна выкладывать нам то, что сама хотела бы забыть. Он ведь всех вас держал этой памятью на коротком поводке. Стоит тебе ослушаться – и весь мир узнает, как оно было, так? Слышала такие угрозы?
– Слышала, – кивнула Леся.
– И никто не рискнул проверить – реальны они или нет?
– Только Оксана… После целой недели «очищения»…
Юлия хотела что-то спросить, но Кравцов остановил ее жестом.
– Хорошо. Значит, два дня ты бездельничала, общалась с парнем, который тебя туда привел, и ни на что не обращала внимания. Это тебе нравилось. И ты не чувствовала ничего такого… необычного?
– Ничего. А потом я и сама такой стала. С новичками – приветливая и жизнерадостная, потому что до «посвящения» никто не должен был ничего заподозрить. А после человек уже и сам никому ничего не хочет рассказывать. Каждый понимал: со всеми, кто приходит, произойдет то же самое, но предупредить кого-то – значит признать: с тобой это уже случилось.
Кравцов вздохнул и покосился на женщину:
– Довольно примитивно. Общий страх, общий стыд, общая вина. На этом и держалась власть вашего брата, Юлия. А сам он таких чувств вообще не знал – они ему не были свойственны… Ну что ж, Леся, я думаю, вы уже готовы рассказать, как все это происходило. Можно без подробностей, в общих чертах.