* * *
Телефонная трубка снята на первом же гудке.
– Эмма! А я как раз о тебе думала!
Намек Армстронга на то, что надо бы повнимательнее следить, с кем и о чем ты разговариваешь, до сих пор звучит в моих ушах, но я от него мысленно отмахиваюсь. Ведь с Уиллом эту тему я обсуждать не могу. Вообще ни с кем; только с Ал.
– Эмма? – настораживается она. – Аллё-о?..
– Линна жива.
В трубке тихо, лишь едва доносится звук включенного телевизора.
– Что?.. Что ты сказала?!
– Линна жива. Последние четыре с лишним года она провела в психушке в Шотландии. Первый раз слышишь?
– Ей-богу, первый! – Бормотание телевизора на том конце внезапно прекращается. – Твою мать, а?..
Несколько секунд мы молчим. Я бросаю взгляд на свой телик. С носорогами и птичками покончено; показывают нападение льва на антилопу в замедленной съемке.
– Эмма, ты уверена?
– Мне только что звонили из уголовной полиции. Следователь сказал, что все это время она числилась там пациенткой. Выписана несколько месяцев назад. С чем она там лежала, не сообщил; где сейчас находится, не знает.
– А ее матери он звонил?
– Да, только ничего толком не добился.
– Пьяная, наверное…
Мы опять замолкаем. Слышно лишь натужное сопение Ал, затем пшиканье ее ингалятора.
– По идее, мне с тобой разговаривать нельзя, – говорю я ей. – Следователь не советует. Только кому же мне еще звонить?
– Блин, поверить не могу… Пять лет была уверена, что она там погибла…
– Ты как считаешь, она может за всем этим стоять? За сообщениями? Эсэмэсками? Или… – я делаю паузу, даже не желая продолжать, – или за наездом?
Затаив дыхание, я жду и внутренне молю о том, чтобы она подняла меня на смех, дескать, это всего лишь моя паранойя, в отличие от кино и книг, в реальной жизни никто по пять лет не выжидает. Вместо этого я слышу:
– Знаешь, не уверена. Хочется сказать «нет, Линна на это не способна», но она сильно изменилась. Как и все мы. И что ты намерена делать?
– Понятия не имею. – Я поднимаюсь и задергиваю шторы, чтобы не видеть мрак за окном. – Хоть режь меня, не знаю.
Пятью годами ранее
Я несколько раз дергаю за ручку, затем всем весом наваливаюсь на створку, однако дверь в кабинет Айзека не то что не поддается, она даже не скрипит. Что за ерунда, всегда было открыто… Пробую еще раз. Нет, безнадежно. Придется удирать без паспорта.
Дворик полон народа: кто болтает, кто хохочет, кто смеется или пляшет. Центром мероприятия служит костровая яма, над которой медленно вращается козлятина на вертеле. Пламя шипит и плюется горячим жиром. Воздух загустел от запаха жареного мяса, дыма самокруток с марихуаной и гари. По левую сторону от костра сидят Шона и Кейн. Он чуть ли не обвился вокруг нее: одна рука на плече, вторая обнимает за талию. Шона притулилась к ухажеру, глаза закрыты, ладони отбивают ритм на паре крошечных барабанов-бонго, зажатых между коленями, покамест Кейн тянет какую-то незнакомую мне непальскую песню. Рядом с ними Гейб и Радж, оба погружены в беседу. Гейб время от времени бросает взгляд на Салли с Айсис, молчаливо сидящих напротив. Обе женщины не спускают глаз с Паулы, которая извивается в танце вокруг костра, следуя барабанам Шоны. Курносая девчонка из новеньких успела убрать волосы в узел на макушке, украсив его ярко-розовыми орхидеями; легкомысленная курточка с блестками режет глаза на фоне драных футболок и застиранных камуфляжных штанов. То же самое относится и к макияжу ее подруги-брюнетки. Обе что-то обсуждают с высоким худощавым парнем, с которым сюда прибыли; активно жестикулируют, то и дело касаясь его плеча или колена, попутно заливаясь смехом. Возле губ он держит кружку со здешним пойлом, а глазами постреливает то в одну соседку, то в другую, словно не может решить, которая из них ему больше нравится.