– Чего-чего? Это еще откуда взялось?
– Понимаешь, Кейн во время массажа сказал мне парочку вещей – довольно болезненных.
– Ты на что намекаешь?
Сухие нотки в ее голосе заставляют меня вскинуть голову.
– Ну, ты же ей не поверила, так? Или что?.. Постой, ты действительно думаешь, что она умеет слышать мертвых?! Да, да, я знаю: и Дейзи, и Линна напрочь отрицают, что проговорились ей про Томми, но кто-то же это сделал! И я считаю, это просто подло и дико жестоко: давать тебе фальшивую надежду, будто Томми оттуда за тобой приглядывает и…
– Хватит! – Ал стоит в неловкой позе, до сих пор прижимая ноющий кулак к груди, лицо бледнее полотна. – Я не желаю об этом говорить!
– Прости, – тянусь я к ней. – Я не хотела… Да ты присядь. Давай взгляну, что у тебя с рукой.
– Не нужно, – подается она в сторону. – И вообще, оставь меня в покое!
– Ал, погоди! – выскакиваю я за ней и бегу по дорожке, которая из спальни ведет в главный корпус, но тут моя правая шлёпка за что-то цепляется, и я валюсь на щебенку. Если Ал и услышала шум от моего падения, то даже не обернулась.
– Вот черт… – Болезненно морщась, я задираю штанину. Так и есть, вся коленка в крови.
– Ты в порядке? Что случилось?
К локтю прикасается чья-то рука. Уходит секунд пять, прежде чем я узнаю эту крошечную темноволосую женщину с ведром и мокрой шваброй у ног. Ее зовут Салли, и она тоже член общины «Эканта-ятра».
– Да вот, – показываю я на свою шлёпку с оторванным кожаным ремешком, что валяется в метре поодаль. – Навернулась, как дура.
Салли вытирает руки о бледно-голубой фартук, берет меня за щиколотку и осторожно тянет на себя.
– Если заболит, тут же крикни.
Она вертит моей ступней сначала по часовой стрелке, затем против, сгибает мне ногу в колене, проверяя, нет ли перелома, и, наконец, удовлетворенно кивает:
– Вроде обошлось, хотя ссадина приличная, надо бы промыть… Идти можешь? – Она поднимается с корточек и протягивает руку. – На кухне есть аптечка. Давай-ка опирайся на меня, и пойдем.
* * *
По пути на кухню мы видим мужчину и женщину, ползающих по коридору с совками и вениками, ликвидируя последствия бури, имя которой Ал. В полном молчании, лишь битое стекло да осколки керамики сухо позвякивают в ведрах. Никто из них не вскидывает глаза, когда мы проходим мимо.
– Ну вот. – Салли вытягивает колченогую табуретку из-под массивного кухонного стола, и я сажусь. Струйка крови тянется у меня по голени.
Салли заглядывает в шкафчики и наконец возвращается с небольшой пластиковой коробкой. Ставит ее на стол, открывает и начинает в ней рыться в поисках ваты и флакона с антисептиком, чья крышка, осыпаясь каким-то наростом, поддается далеко не с первого раза.