Нет, не зря ехидные индусы считали перерождение наказанием за грехи. Изменить что-либо по крупному сложно, а мучиться от знания неизбежного придется обязательно.
С точки зрения врачей, вел я себя немного странно. Часто отвечал невпопад, надолго задумывался, застывая в неподвижности. И все это наблюдалось при отсутствии какой-либо объективной патологии. Мой лечащий врач, Яков Семенович, объяснял все последствиями сотрясения мозга и опасался рецидивов. Я же не мог никому ничего объяснить. В лучшем случае, меня бы дополнительно обследовали в областной больнице, в худшем - я вполне мог оказаться в психиатрической больнице. Ни того, ни другого не хотелось.
Поэтому с выпиской из больницы пришлось подождать еще неделю. Большую часть времени я валялся на кровати, закрыв глаза. Но, будучи неподвижен внешне, я не спал. У меня была ответственная работа. Я строил дворцы памяти, систематизируя доставшиеся мне сокровища.
Если бы я так работал раньше, никогда бы не возникло нужды прожить жизнь заново.
14 сентября 1952 года.
Я валяюсь в больнице и в лучших традициях жанра АИ обдумываю способы преобразования общества в нечто приемлемое.
Чаще всего мы рассуждаем так: "Вы дайте мне возможность, а я уж ей воспользуюсь наилучшим образом". Только вот, когда приходит время действия, мы толком не знаем, к чему приложить силы. Я оказался именно в таком положении.
Думать без листа бумаги и карандаша я в прошлой жизни не умел. Наверное, это свойственно инженерам тех специальностей, которые думают объемными формами, и у которых чертеж - средство передачи мыслей. Ну, например, архитекторам, строителям, корабелам, конструкторам машин, системотехникам, извините, кого не упомнил.
Так что пришлось идти в ординаторскую и просить у тети доктора пару листиков бумаги и карандаш.
- Порисовать хочешь, малыш?
-Да, очень. И еще домой.
- Домой тебе пока рано. А лист бумаги и карандашик я тебе дам - с улыбкой сказала строгая тетка в старомодных круглых очках. - Но долго не сиди, у тебя все же постельный режим. Час и не более того. Я зайду, напомню.
- Спасибо! - ответил я и пошел в палату.
Через час или около того мне удалось построить блок-схему, описывающую ситуацию на 1952 год в той мере, в какой я помнил историю. Когда в коридоре раздалось цоканье туфелек дежурной врачихи, листик я быстренько спрятал под подушку.
И тут же понял, ко мне прямо вот сейчас может возникнуть множество вопросов, отвечать на которые трудно. К примеру,тяжело было бы обяснить, почему из-под рук семилетнего ребенка выходят на бумагу столь странные рисунки. Что это за символы, стрелочки и кружки.