— Подарок отца? — колючий взгляд дяди остановился на моей груди.
Несмотря на то, что я пришла в его комнату по приглашению, и он сам хотел поздравить меня, ни о каких любезностях и речи не велось. Из-за постоянных болей характер дяди стал сварливым. Казалось, любая мелочь, любое неосторожно сказанное слово раздражали прикованного к постели больного. А я раздражала тем более, вынужденная навещать ежедневно, чтобы принести еду и поухаживать. Тогда дядя обрушивал на мою голову целый поток брани.
— Д-да, — сидя на краю его кровати, я невольно поежилась и коснулась кусочка железа.
— Наконец-то, давно пора.
Он закрыл глаза и вытянулся на постели, показывая, что аудиенция окончена. Я поднялась, окинув взглядом его высохшее от болезни тело, прикрытое простыней. Небольшая комнатушка без особой мебели стала склепом для этой живой мумии. И ведь не такой старый еще. Поседел, но лицо не сморщилось, как печеное яблоко. Почему-то стариков я представляла себе именно такими.
Говорили, что у дяди была бурная юность. Он считался отличным охотником. Наверно поэтому и семьи не завел. Отдал всего себя клану. Дядя Миша как-то перебрал бражки и сплетничал со мной на кухне. Он и проговорился, что брата моего отца никогда не видели ни с одной девушкой. Может, они его не интересовали? Сейчас бы он сам не заинтересовал никого точно. Вечно недовольный брюзжащий одиночка.
С облегчением я вздохнула и вышла в коридор. Неприятная обязанность выполнена, теперь до самого ужина можно не заходить. А вообще, в честь дня рождения не станет лишним попросить дядю Мишу, чтобы отнес еду больному.
Не успела я дойти до кухни, как наткнулась на Костика.
— Ну ты, Кира, даешь! — с плохо скрываемым восхищением протянул младший из братьев. — Папа до сих пор не верит, что ты сама поймала лекхе, хотя Михалыч уже два раза ему историю пересказал.
— Что с ним будет? — спросила я чуть быстрее, чем следовало, и тут же напряглась.
Незнакомец не выходил у меня из головы. Он стал первым пойманным мною лично лекхе, но не отпускало ощущение, что незнакомец боролся не в полную силу. И этот жест, когда провел по губам… я все еще чувствовала прикосновение его пальца, будто тайную печать.
— Отец звонил в гетто, — сообщил брат, — но там сказали, что у них никто не сбегал. Сама знаешь, можно просто сдать его в полицию за взлом с проникновением. От десяти лет и вплоть до высшей меры наказания отобьют охоту врываться в чужие дома. Но для отца это дело профессиональной гордости. И безопасности.