— …запахом подгнившего абрикоса! — восторженно докончил Амброзий Высокий.
Мадам Гортензия, приятно удивленная, кивнула.
— А на него, в свою очередь, наложится следующий, куда менее чарующий, и ещё один, и ещё, при этом отголоски предыдущих никуда не исчезают. Вообразите запах полусотни продуктов разной степени разложения, и вы получите то, что мы имеем сейчас.
— Скормить ему эти цветы! — крикнула румяная торговка, ранее пенявшая Длиннозубой Алоре за нитки.
Кто-то поддержал идею, но гуманизм возобладал.
— Вы можете исправить ситуацию?
Мадам Гортензия поколебалась. Вперед выступила Эмилия и сжала её руку.
— Мадам справится, — твердо заявила подруга. — Она самая одаренная цветочница в этом, да и в любом другом королевстве.
— К тому же честная, — добавила я и указала на Жмутса. — Этот человек неоднократно воровал её идеи, а неделю назад совершил самую возмутительную низость: присвоил авторство мечтирисов!
Над толпой пронеслись шепотки, собравшиеся переглядывались. О мечтирисах слышали если не все, то почти все, такой они произвели фурор. Вокруг Жмутса образовалось свободное пространство, если не считать стражников. Да и те умудрялись держать его, одновременно отодвинувшись как можно дальше. На хозяина «Цветолюкса» посыпались неприязненные взгляды. Какая-то девочка кинула в него недоеденный бесконечный леденец. Конфета прилипла к сюртуку, и без того пребывающему в плачевном состоянии. Попытки его отодрать привели к образованию дыры.
Возмущение, прилюдное разоблачение, да и, наверняка, понимание, что терять уже нечего, придали мошеннику сил и наглости. Он выплюнул шейный платок и закричал:
— Ложь! — Потом оттолкнул стражника и крутанулся, оглядывая площадь и тыча наугад в толпу: — Лжец, и ты лгунья! Вы все лжецы! Мечтирисы мои! И марсипеты тоже! Каждый жалкий цветок в этом городишке принадлежит теперь мне!
— Да забирай, — брезгливо обронила мадам. — За идею держится тот, у кого она одна. На свете ещё множество прекрасных сочетаний, только и ждущих того, чтобы я их нашла.
— Если кто и заслуживает звания королевского цветочника, то это мадам Гортензия, — сказал Озриэль, откашлявшись, и наши взгляды встретились.
— С этим ещё предстоит разобраться, — кивнул Амброзий Высокий. — Обвинения в адрес сего господина очень серьезные и требуют тщательного расследования.
Мне его подход нравился куда больше, чем полевой суд первого советника.
— Кто вообще назначил тебя главным? — закричала мадам Лилит, почувствовав, что теряет последние крупицы власти, и выбила книгу из рук старика, но тут же снова очутилась в стальном кольце объятий Эола Свирепого. Великан переместил её под мышку, а второй рукой для верности сгреб Глюттона Медоречивого.