В этот раз даже патологоанатом хранил молчание. Вскрытие Робайры он проводил, посмеиваясь и подшучивая над чувствительностью Понтьеро. Через несколько часов у него на столе оказался тот самый человек, которого он поднял на смех. А на следующий день — второй «пурпуроносец». Священник, сделавший немало добра, по крайней мере так следовало из отчета. Доктору стало любопытно, насколько совпадают официальная и неофициальная биографии кардинала. Вопрос, вертевшийся у него на языке, в конце концов произнес Фаулер, адресовав его Данте:
— Суперинтендант, есть что-то еще помимо обзора материалов прессы?
— Отец Фаулер, не поддавайтесь заблуждению, что все служители нашей святой церкви ведут двойную жизнь.
— Постараюсь запомнить, — с каменным выражением лица отозвался Фаулер. — А теперь ответьте мне, пожалуйста.
Данте изобразил мыслительный процесс, покрутив головой направо и налево в свойственной ему манере. У Паолы возникло стойкое ощущение, что он уже знал ответ, наверное, заранее приготовившись к подобному вопросу.
— Я навел справки. Практически все подтверждают официальную версию. За ним водились мелкие грешки, но как будто ничего серьезного. Баловался марихуаной в юности, еще до того, как стать священником. Замечен в связях с политиками сомнительного толка в университете и, собственно, все. Уже сделавшись кардиналом, имел столкновения с некоторыми коллегами в Ватикане, поскольку поддерживал движение, на которое косо смотрят в курии, а именно — харизматов[73]. В общих чертах Кардозу вполне положительный тип…
— Как и оба других, — подвел итог Фаулер.
— Похоже на то.
— Что вы можете сказать об орудии убийства, доктор? — вмешалась Паола.
Патологоанатом указал на горло жертвы и порезы на груди.
— Эти раны нанесены режущим предметом с острым лезвием, возможно, кухонным ножом среднего размера, но острым как бритва. В предыдущих случаях я воздерживался от преждевременных выводов, однако, изучив слепки разрезов, я склонен утверждать, что убийца использовал одно и то же оружие во всех трех случаях.
Паола взяла сказанное на заметку.
— Dottora, — обратился к ней Фаулер, — какова вероятность, по вашему мнению, что Кароский выкинет какой-нибудь фокус во время похорон Войтылы?
— Черт побери, понятия не имею. Охрану Дома Святой Марфы, безусловно, необходимо усилить…
— Уже сделано, — хвастливо заявил Данте. — Они замурованы со всех сторон так плотно, что не смогут определить даже, ночь или день на дворе, не взглянув на часы.
— …хотя безопасность и прежде находилась под строгим контролем, что не помогло делу. Кароский продемонстрировал невероятную изобретательность и хладнокровие. Откровенно говоря, не знаю, что думать. Я не представляю, что у него на уме, но вряд ли он отважится сейчас на новый демарш. В последнем случае он не успел довести до конца свой ритуальный обряд и оставить нам кровавое послание, как в двух других эпизодах.