На ее глазах Фаулер расстрелял не одну, а три обоймы. Он стрелял неторопливо, без суеты, прищурившись и слегка наклонив голову. Наконец он ее заметил. Всего в тире было пять кабин, разделенных толстыми перегородками. От каждой тянулись стальные тросы, на которых крепились мишени, передвигавшиеся с помощью системы блоков на любой рубеж до сорока метров.
— Доброй ночи, dottora.
— Поздновато для тренировки, вы не находите?
— Мне не хотелось возвращаться в гостиницу. Я знал, что не засну нынешней ночью.
Паола кивнула. Она прекрасно его понимала. Невыносимо провести все похороны на ногах, бездействуя. Бессонница сегодня была гарантирована. Желание сделать хоть что-то полезное не давало покоя.
— Где мой дорогой друг суперинтендант? — спросил Фаулер.
— О, получил срочный вызов. Мы обсуждали результаты вскрытия Кардозу, когда ему позвонили. Он убежал, не дослушав меня до конца.
— Очень на него похоже.
— Да, но давайте не будем об этом. Лучше посмотрим, каких успехов вы достигли в боевой подготовке, святой отец.
Криминолог нажала на кнопку, приводившую в действие механизм, приближающий картонные мишени с нарисованным черной краской силуэтом человека. Мишень подплывала к ним медленно и довольно долго, поскольку Фаулер установил цель на максимально далеком расстоянии. Увидев, что почти все пули легли в центр круга, Паола не удивилась. Скорее, для нее явилось неожиданностью, что одной дырки не хватало. Она была разочарована, что он не всадил все заряды в яблочко, как персонажи боевиков.
«Но он ведь не герой боевика. Он человек из плоти и крови. Умный, образованный. И превосходный стрелок. Пожалуй, этот промах добавляет ему человечности».
Фаулер проследил за направлением ее взгляда и засмеялся. Собственный промах его позабавил.
— Я несколько утратил сноровку, но мне по-прежнему очень нравится стрелять. Потрясающий вид спорта.
— Лишь тогда, когда это только спорт.
— Все еще не доверяете мне, да, dottora?
Паола не ответила. Ей было приятно видеть его так, без пасторского воротничка, в рубашке с засученными рукавами и черных брюках. Но фотографии из Эль-Агуакате, которыми потрясал Данте, постоянно всплывали у нее в голове, словно пьяные вишни в чане.
— Нет, отче. Не до конца. Но я очень хочу вам верить. Вас это устраивает?
— Должно устроить.
— Где вы достали пистолет? Оружейная закрыта в это время суток.
— А, мне одолжил директор Бои. Это его пистолет. Он сказал, что уже давно им не пользовался.
— К сожалению, это правда. Знали бы вы его три года назад! Он был отличным профессионалом, великим ученым. Он им и остался, но прежде в его глазах горел азарт, жажда познания, теперь огонь угас, сменившись чиновничьей скукой.