— Куда, красавица? — Пожилой дядька открыл ей дверь. — Кафе «Нептун».
Нина не узнала свой голос — какое-то хриплое карканье. Она закашлялась.
— Простыла? — Дядька обернулся и сочувственно посмотрел на нее.
Почему он на меня так смотрит?! Спокойно! Спокойно…
— Так… на море простудилась. — «Боже, зачем я сказала ему про море?»
— Мои тоже три дня как приехали. — Дядька явно был из общительных. — И тоже все простуженные. В шторм купаться лазили. В Ялте отдыхала? — Водитель снова обернулся.
— В Ялте…
Водитель всю дорогу о чем-то говорил, не слишком слушая ее ответы. Наконец приехали. Нина расплатилась и вышла. Она стояла возле кафе, расположенного у самого края аквапарка, и не входила внутрь. Зеленый «жигуль» все не уезжал — видимо, водитель хотел и здесь взять клиента. Нина простояла еще несколько секунд и нехотя двинулась ко входу в кафе. В это время из него вышла парочка и, увидев машину, заспешила к ней. Нина встала у стены, куда отбрасывал тень козырек. Наконец словоохотливый водитель отъехал. «Видел он или нет, что я не пошла в кафе?» Она снова вышла на дорогу, но не стала голосовать, а быстро пошла по мосту через водохранилище. Пройдя метров двести, она остановилась почти на самой середине, как раз там, где не горело несколько фонарей подряд, и быстро раскрыла сумку. Достала пакет, взвесила его в руке. Секунду подумала, потом достала из него те самые колготки в крупную сетку и крепко обвязала ими пакет. И размахнувшись, бросила его вниз. Через мгновение она услышала глухой всплеск. Перегнувшись через перила, она некоторое время всматривалась в черную, тускло-масляно отсвечивающую воду, но ничего не увидела. Дойдя почти до конца моста, она снова проголосовала. Водитель на этот раз попался неразговорчивый. Он молча довез ее до самой больницы, молча взял деньги, развернулся и уехал.
Под липами на скамейке слышался приглушенный смех и виднелись тусклые красные огоньки — медсестры курили после ужина. Нина затаила дыхание. Пройти сейчас? А если ее окликнут? А потом они войдут внутрь и запрутся на ночь. Что делать? От двери до скамейки было метров двадцать, и Нина решилась. Она подошла и взялась за ручку так, как будто имела на это полное право. Свет от фонаря, висевшего над скамейкой в липовой листве, сюда почти не доставал. Окно пропускника, зашторенное плотной белой занавеской, тоже давало слишком мало света, чтобы рассмотреть входящего. Она судорожно потянула на себя ручку и открыла дверь. Никто ее не окликнул, видимо, хождение туда-сюда через пропускник было нормой. На столе все та же лампа, тот же журнал, заложенный шариковой ручкой. Остывающая электроплитка, стопка грязных тарелок, четыре чашки. Все это мгновенно запечатлелось у нее в памяти. Она быстро миновала комнату и вышла в коридор. Никого. Лестница. Еще один коридор — на этот раз ее отделения. Опять никого — только на столе дежурной горит неяркая лампочка. Должно быть, все там, внизу. Еще несколько шагов — и она возле своей палаты. Еще мгновение — и она вошла. В темноте еле различимо виднелась «голова» на подушке. «Спит». — Нина странно, одним углом рта, улыбнулась. Быстро переоделась в больничное, достала банку крема и сняла остатки макияжа, так мучившие ее всю дорогу. Торопясь, разобрала все на кровати, спрятала парик. Подумала, взяла салфетку, которой снимала макияж, мыло, полотенце и пошла в туалет. Там скомкала салфетку и спустила в унитаз. Неожиданно ее вырвало. В желудке ничего не было, но спазмы накатывали снова и снова. Наконец, постепенно ее отпустило. Она вымыла руки и лицо с мылом. Осторожно выглянула в коридор — он был по-прежнему пустынен. Почти бегом вернулась в свою палату и без сил опустилась на кровать. Достала тот самый шприц со снотворным, который подменила медсестре, и сделала себе укол. Легла в той самой позе, что и «кукла», которая была на кровати несколько минут назад. Натянула тонкое больничное одеяло почти до макушки. И почувствовала, что медленно, но неотвратимо проваливается в какую-то пропасть.