— Успокойтесь. — Емец тяжело положил огромную красную лапу на Нинину худую бледную руку и с сочувствием посмотрел на тонкую шею в вырезе больничной сорочки. Тесемки у ворота свисали как-то особенно трогательно. — Ошибки никакой нет.
— Так… как же?!
Он наконец нашел в себе силы не отвести взгляд. Нужно же ее как-то успокоить!
— Сильный стресс. Такая же сильная вера в выздоровление. Вы ведь волновались перед операцией? У вас был стресс?
Знал бы он, как она волновалась перед операцией и какой у нее был стресс! Она еле слышно прошелестела: — Да… наверное.
— Так что снимем швы вам, Ниночка, и поедете домой. Так ведь? Самостоятельно уже ходим? — зачем-то спросил он, хотя сколько раз видел, как Кузнецова «самостоятельно ходила» по отделению.
— Ходим, — машинально согласилась Нина. — А показываться больше не нужно будет?
— Непременно нужно. Через три месяца приедете, возьмем опять все анализы, посмотрим вас на УЗИ. Потом еще через полгода. Такой случай! Опухоль есть опухоль — она иногда такие коленца выкидывает! — Он ласково провел по Нининой руке, сжал ее ладонь.
Щеки Нины медленно розовели.
— Игорь Михалыч!
— Что, прелесть моя? — Он снова обрел уверенность.
— Я, конечно, читала о таком вот. У соседки в газете… Но я не знала, что так действительно бывает. Я думала — только с очень верующими людьми…
— Все мы верим в разное и по-разному. Человеческий организм — очень сложная штука. И мы не знаем еще, на что он способен. Иногда бывает достаточно малейшего толчка, какой-то крошечной химической реакции — и все. Мы не знаем — отчего, но так бывает. Мы всего лишь хирурги, мясники. У нас один способ помочь, а у природы — тысячи, миллионы своих путей. Так что все бывает. — Вставая, он еще раз потрепал ее по руке. — Очень редко, но бывает.
Вообще-то он хотел сказать о врачебной ошибке, но она поняла, что он говорит о чуде.
— Я думаю, его все-таки жена убила…
— Эх, Катерина, куда тебя занесло, — не выдержал Лысенко. — Она же в больнице была. Сама докладывала, что там мышь не прошуршит. И что ей как раз снотворное вкололи.
— Да, я помню. И Томашевский — тоже перспективная версия. Но я тут все думала, думала… Во-первых, снотворное — это, конечно, очень сильный аргумент. Но когда человек сильно взволнован, он может и не заснуть. Даже наоборот.
А выйти там можно запросто в любое время суток — через пропускник. Во-вторых, в это время приходила еще рыжая, которая якобы к Морозову шла, а у Морозова ее не обнаружили. И ни к кому в подъезде она не приходила.
— Так не признается в этом никто, Кать, — возразил Бухин. — Кому нужно, чтобы жена узнала? А что не выходила — так утром под шумок и вышла, никто и не заметил.