Назавтра он приехал, намного раньше, чем пришла начальница, и все время до ее прихода проболтал с Ликой. Он успел узнать ее телефон, сколько ей лет, и назначил свидание.
— Небось, клеил тебя.
Задумчиво засмотревшись на дверь, за которой скрылся посетитель, она и не заметила, как заведующая вышла из кабинета.
— Ну что вы, Лидия Андреевна, — пролепетала она. — Совсем нет… — И густо покраснела.
— По твоему лицу вижу, что нет. — Начальница положила на стол ей какие-то бумаги. — Красная как рак! Размножишь и разнесешь по отделам. А с хозяйским братом связываться тебе не советую.
Лика сидела на своем месте, и щеки у нее горели. Старая лошадь! Хозяйский брат! Не советует! А что она ей может посоветовать — по одежке протягивать ножки, как однажды ядовито изрек противный дядя Леня? Или что она хотела этим сказать?
Прошло два года, прежде чем до нее дошло, что хотела сказать Лидия Андреевна. Что Олег не из тех, кто женится на какой-то там секретарше. Да, они очень весело и мило проводили время, но не более того. Зря она боялась, что он войдет к ним в квартиру и увидит, как скромно они живут, — ему и в голову не приходило пойти к ней домой. И он ни разу не изъявил желания познакомиться с Ликиными родителями. Довозил ее до подъезда, махал ручкой — и все. Ей очень хотелось, чтобы Олег сделал ей предложение. Но она благоразумно молчала об этом. Может быть, если она забеременеет, он на ней женится? И однажды она осторожно спросила:
— Олег, а вдруг я забеременею?
— Сделаешь аборт. Ну что ты волнуешься, зайка. — Он протянул руку и усадил ее рядом с собой на постели. — Ты же знаешь, я всегда осторожен…
Значит, и ребенок ничего не решит — в тот вечер она приехала домой с таким горьким выражением лица, что Вероника Валерьевна встревожилась.
— Ликуся, ты не заболела? — Она осторожно постучала к Лике в комнату и вошла. — Смеряй-ка температуру. — И протянула Лике градусник.
— Не заболела, мама. — Она взяла у матери градусник, повертела, и вдруг изо всех сил шваркнула его об пол. — Не заболела!
— Боже мой, боже мой! Ликуся, что ты?! Ртуть раскатилась! — Вероника Валерьевна не знала, то ли бежать на кухню за веником, то ли броситься утешать любимую дочь.
— Да уйди ты! — Лика разрыдалась, уткнувшись в подушку, потом подняла мокрое от слез лицо и ровным голосом попросила:
— Уйди, пожалуйста, мама…
«На работе неприятности, — сделала вывод Вероника Валерьевна. — Вечно эта работа проклятая, с утра до ночи работа. На ней уже лица нет». И потихоньку стала наводить справки — нет ли где вакансии.
Через неделю, вечером, воротившись с семейного торжества, на которое дочь благоразумно не пошла, Вероника Валерьевна поскреблась к ней в комнату.