Отступился зверь и сел на свое место, а Весна собралась ложиться, уже и шкуру раскатала подле костра, но тут чудище запустило в нее веткой:
- Ты чего это задумала, королобая? Окоченеть хочешь? Лезь вон, в хижину.
- Так ты ж сам сказал, что почивать мне на елани, коль без рыбы явлюсь, - но тот ничего не ответил, токмо смерил деву взглядом свирепым. – Ладно, благодарствую за доброту, - съязвила охотница и направилась к древу, а когда за веревку схватилась, то добавила вполголоса. – Вымесок, ну ничего, устрою я тебе жизнь развеселую, взвоешь еще…
Когда скрылась краса в хижине, зверь покосился на дверь и молвил:
- Это еще мы поглядим, кто от кого взвоет…
Часть 8
Наутро проснулась Весна, зябко вокруг. Укуталась она в шкуры, поприветствовала совушку и снова задремала. Тишина, токмо изба поскрипывает, да дуб посапывает. Окутали красу видения, будто пуховым одеялом, снился ей батюшка с матушкой, деревня родная снилась, охота… Так бы и лежала, да только послышались шорохи, после коих изба закачалась, Весна аж подпрыгнула. А это, оказывается, хозяин пожаловал. Чудище отворило дверь, напускало холоду:
- Подымайся, - как-то тихо молвил зверь. – Пора.
- Студено снаружи, - пролепетала девица и под шкуру залезла. – Пускай разогреется. У меня шерсти нету, окоченею, хворь какую подхвачу. Чего со мной потом делать будешь?
- В озеро сброшу, - фыркнул тот. – Подымайся, говорю. Да потише давай, старец почивает, - и он слегка притопнул по полу.
И пришлось встать, токмо рубаха-то на теле была исподняя, негоже светиться перед зверем в неглиже.
- Чего вылупился? – нахмурила брови Весна. – Отвернись, окаянный.
- Было бы на что глядеть, - усмехнулось чудище.
Но послушался и отвернулся, не стал смущать пленницу. А дева быстренько штаны натянула, рубаху, лапти, да меховую телогрейку нацепила. Волосы в косы заплела и уж скоро была готовая.
Спустились двое вниз, каждый по копью взял, и отправились на озеро. А там благодать: ранние птахи щебечут, кукушка далече кукует, небо ясное, голубое, камыш у воды шумит. Весна аж затаилась на мгновение, зажмурилась, сия музыка отрадой была для юной души. Зверь тоже затих, остановился, но ежели дева природе-матушке радовалась, то чудище на свою прислужницу во все глаза глядело. Не понимал он ее. Вроде из деревни пришла, вроде закон нарушила и на чужую жизнь покусилась ради своей выгоды, а сейчас стоит и внемлет звукам священным. Что за диво такое? И откуда только свалилась она на его голову?
Когда открыла глаза девица, то встретилась взглядом со зверем, тот же осекся, рыкнул с презрением: