Власов и сержант Артищев, выскочившие из траншеи чуть позднее, успели метнуть по гранате, пулемет на мгновение смолк.
Рядом с Артищевым и Власовым оказался вынырнувший из темноты ефрейтор Крылов. Втроем они дали возможность отойти основной группе и, сливаясь с налетевшим, туго ударившим в грудь снежным смерчем, бросились вслед.
Над головой, с шипением разрезая густую колючую мглу, опускались ракеты, позади снова бил пулемет, ему дружно вторили автоматы, и все вместе — пропадало, гасло, утопая в клубящемся, кипящем мареве разыгравшейся стихии.
Вьюга улеглась лишь к утру. По серому небу медленно поднимался от горизонта бронзовый расплывчатый диск солнца. Солнце высветило заметенные, утопающие в рыхлом снегу землянки, верхушки сосен, извивающуюся белой лентой речку Соб.
Бойцы отбрасывали от землянок снег, торили неширокую дорожку от роты связи к штабу и медсанбату. В землянках, забывшись тяжелым сном, спали вернувшиеся из трудного поиска разведчики. А командир разведроты старший лейтенант Леонов перечитывал только что составленную сводку. Он ничего не пропустил, этот бывалый офицер, сам не раз и не два возвращавшийся на рассвете оттуда, откуда чаще возвращаются не все. Он написал о том, что из-за внезапно разыгравшейся вьюги участники поиска потеряли ориентир, что между группами была нарушена связь. Он не забыл отметить особо отличившихся и отдельно отметил потерю боевого товарища. Не были обойдены в сводке ущерб, нанесенный разведчиками фашистам, и оба пленных: повар и ефрейтор-стрелок двести пятьдесят четвертой пехотной дивизии Рейха.
Все учел старший лейтенант — и непредвиденные обстоятельства, и находчивость разведчиков, но все никак не мог оторваться от листка бумаги, испещренного мелкими неровными буквами. Он написал о солдатской находчивости, сноровке и мужестве, а ему виделись глаза разведчиков, только что пришедших с той стороны, и руки, изодранные в кровь. Но об этом не писали ни в сводках, ни в разведдонесениях. Не принято было.