Кружилин, провалившийся в ручей и вымокший до нитки, почем зря ругал погоду и немцев. Ему вторил раненый Черепанов, передвигавшийся с помощью Артищева.
— Думал, конец мне, братцы… — помолчав, сказал он с дрожью в голосе. — До чего здоровая зверюга. А пахнет от нее ну чисто немцем — мылом каким-то или одеколоном… А я их, окаянных, с детства боюсь, потому как кусанный ими…
В подслеповатое крохотное оконце под потолком землянки Андреева пробирался пасмурный, серый рассвет. Майор не спал. В тысячный уж, видимо, раз измерив шагами расстояние от стола до порога, он расстегнул ворот гимнастерки, собираясь умыться. В дверь в это время глухо стукнули, она отворилась со скрипом, и Андреев увидел на пороге сияющего Ротгольца.
— Ну, что?.. — нетерпеливо спросил Андреев.
Капитан Ротгольц раскрыл было рот, но тут же резко зазуммерил телефон, и Андреев бросился к аппарату.
— Товарищ майор, есть, есть пленный! — кричал на другом конце провода старший лейтенант Леонов.
— Какие потери? — Андреев нервно вытряхивал из помятой пачки папиросу.
— Двое раненых, Романенко довольно тяжело…
— Срочно в медсанбат! Алло… вы слышите? Немедленно!..
— Опередили… — вздохнул Ротгольц, проходя к столу.
…А через два часа они уже сидели в разведотделе дивизии. Пленный (им оказался ефрейтор 168-й пехотной дивизии вермахта) нервно теребил пальцами бахрому разорванного рукава шинели и молчал.
— Я должен сделать заявление, — проговорил он наконец, исподлобья взглянув на Ротгольца.
— Слушаем, — коротко ответил капитан Ротгольц.
— В душе я интернационалист… — вздохнул пленный.
— Мы все интернационалисты, — флегматично сказал Ротгольц.
— Кроме того, я всегда сочувствовал Германской компартии, — продолжал немец.
— Мы все, — Ротгольц обвел взглядом присутствующих, — сочувствуем Германской коммунистической партии.
— Но я не немец, а австриец, — не унимался пленный.
— Мы все… — машинально продолжил было Ротгольц, замолчал и раздраженно поднялся из-за стола. — Может быть, вы скажете, почему у вас произношение такое… чисто немецкое, а если точнее — баварское? С каких пор Мюнхен стал австрийским?
— Я долго был в Германии… — растерянно проговорил пленный и умолк.
— Что он там насчет Германии-то заправляет? — спросил майор Филатов, подходя к столу.
Ротгольц перевел.
— Скажи ему, Андрей, что мы тоже туда торопимся, — улыбнулся Филатов.