Единственным моим желанием было остановить ее. Я пустилась вниз по холму, набирая скорость и то и дело спотыкаясь. Я поскользнулась на мокрой траве, но быстро встала. Лодыжка болела. Я ощутила легкое головокружение. Но через секунду вновь бежала. Боль отдавалась в ногах. Я ворвалась в дверь «центра». Внутри была Амалия. Распущенные волосы зачесаны назад. Она полулежала в постели, опираясь на подушки. На коленях виднелся раскрытый лэптоп. Ночная рубашка большого, «мужского» размера. Пуговицы вверху не застегнуты, так что видны голые груди. Фотография, на которой мы вдвоем, прикреплена к стене рядом с Амалией.
– Рут! Ты пришла. Я знала, что ты ко мне вернешься.
Рассмеявшись, Амалия поднялась и ступила мне навстречу. Я же вскочила на кровать, сорвала фотографию и разорвала ее надвое, затем схватила лэптоп и запустила им о стол. Ударившись, лэптоп упал на пол. Соскочив с кровати, я схватила лэптоп и начала, как безумная, стучать по клавише «Delete».
– Убирайся! Убирайся! – визжала я.
В дверном проеме возникла фигура Евы. Руки ее метнулись к лицу.
– Что такое? – вскрикнула она.
– Вот это! – крикнула я, выдергивая страницы из принтера и комкая их. – В тебе дело!
Амалия стояла, вытянувшись. Лицо ее оставалось непроницаемым.
– В тебе дело, – повторила я, указывая на Амалию. – Ты лгунья и манипулятор!
– Кажется, я поняла, – спокойно произнесла Амалия. – Это из-за «Мыслей на сегодня».
– Этого я не писала, Амалия.
Та плотно закрыла за Евой дверь, по ее словам, для того чтобы не выпускать из фургона тепло и никого больше не потревожить.
– Сестры очень устали, – продолжила Амалия. – В духовном отношении это очень тяжелое время.
– Ну же! Признайся! Скажи Еве. Ты написала все это, сама состряпала…
– Нет, – произнесла Амалия тверже, но не громче. – Мы молились, Рут. Все мы молились, не только я. Ева подтвердит мои слова. Мы все. Мы действуем все вместе, сообща.
Ева уселась на откидную скамейку, стараясь поднять стол, а то он занимал слишком много места в тесном фургоне. Вот только я погнула петли, и теперь столешница висела, словно перебитое крыло. Она согласно кивнула:
– Мы молились, Рут. Ты молчала, и Роза начала говорить непосредственно с нами, с Амалией и со мной. Мы молились.
– Не понимаю, что вы несете, – возразила я.
Ева посмотрела на Амалию. Та кивнула, тогда Ева сказала, что сестры узнали, что Марк стал непреодолимой преградой. Никому из сестер не удалось встретиться со мной после смерти Люсьена. И дело не только во встречах. Они пекли мне выпечку каждый день. Они заливали чаи из целебных трав в бутылки и оставляли для меня. Эти чаи должны были помочь мне высыпаться. Джеки написала мне стихотворение, но сестры опасаются, что все это Марк просто выбрасывал.