Велл. У Люсьена есть две могилы. Энджи пойдет на кладбище со свистулькой, а я позже, когда охранники закончат ремонт, должна найти в себе силы отправиться к озеру с бабочкой в руках и осознанием того, что же я знаю.
Кажется, на этот раз они задерживались. Не знаю почему. Возможно потому, что, когда ждешь, время течет медленнее. Когда Мальчишка вернулся, отремонтировав наконец электроограду, он застал меня за подготовкой Анны-Лизы к вечерней дойке. Доить корову было непросто, но теперь я находила определенное душевное успокоение, прихлопывая жужжащих трипсов и раскидывая сено. Я спросила, как там сейчас Веллвуд.
– А что такое? – удивился он.
– Сама не знаю. Глупости. Я подумала, что, возможно, теперь там все по-другому, особенно сейчас, когда мы все знаем.
– А я могу узнать? – мягко поинтересовался Мальчишка.
Да, ему можно. Я сообщила парню содержание письма Джеки. Это избавило меня от последних сомнений. Вопросы и замечания Мальчишки помогли мне прояснить кое-какие не до конца понятые места.
– Я и раньше был уверен, что это не ты, – сказал он, когда я закончила изобличать чужую ложь.
– Как бы там ни было, но именно это я имела в виду, когда спросила тебя о том, что чувствуешь, когда ходишь по Веллвуду, – сказала я.
Мальчишка наполнил ведро водой и закрыл кран, но тонкая струйка, капающая в ведро, нарушала тишину, читая свою мантру раннему вечеру, преисполненному беспокойных мыслей.
Спустя несколько минут Мальчишка перенес ведро над оградой стойла и поставил возле коровы.
– Если хочешь знать, там немного жутковато, – сказал он.
– Жутковато?
– Я прежде нормально себя чувствовал там, внизу, хотя и знал, что тело Люсьена обнаружили в озере, но сегодня вечером, – произнес он, тщательно подбирая слова, – мне почудилось, что за мной кто-то наблюдает.
Я подумала о том, что сегодня ночью опять не удастся заснуть. За стенами хлева стремительно сгущались сумерки. Грачи что-то чертили на серебристом небе своими крыльями. Я не могла понять их беглого почерка с завитушками, закорючками и странными символами иностранного алфавита. Я отправлюсь в Велл и сделаю все так, как надо.
Перемены и впрямь чувствовались. Августовский вечер казался мне удушающе тяжелым от жары. Даже роса была теплой. А вот Люсьену она должна была бы показаться ледяной. Над головой раскинулось летнее небо. Лишь слабый намек на звезды, не более того. На северо-западе виднелся едва различимый ковш Большой Медведицы. Но он-то должен видеть Пояс Ориона яснее ясного. Звезды сейчас должны быть низко, почти на горизонте. Каждый шаг по знакомой тропинке к Веллвуду казался теперь чужим, незнакомым. Что он должен был чувствовать, когда сжимал большие ладони женщин, идя между ними посреди ночи? Запах их тел… Тихий шелест его ног по дорожке. И здесь, у перелаза… Люсьен, должно быть, очень боялся. В противном случае он не стал бы дважды махать Джеки на прощание. Я остановилась у изгороди так, словно отсюда могла в последний раз его увидеть. Все, что произошло дальше, там, за изгородью, относилось к области догадок, за исключением того, чем все это закончилось. Я не была уверена, что должна идти дальше, но я и не могла вернуться после того, как дала обещание Энджи. У Люсьена тоже не было выбора. Ему пришлось идти дальше. Позади меня над полем небо было еще довольно светлым, а вот свечение медленно угасало на перистых облаках, нависших над Монтфордским лесом. Большой серпик луны возник над горизонтом. Передо мной ночь задернула свои шторы, и лес погрузился во тьму. Я очутилась между двумя временами. Я с трудом перебралась через перелаз и побрела между деревьями к озеру. Мои глаза привыкли к силуэтам и теням. Когда я добралась до озера, свет отражался от серебристой поверхности воды. Последние лучи заката или лунный свет? Я так и не узнала, но у меня создалось впечатление, что этот свет вечен.