– Вы неправильно назвали улицу, не Королевская, а Красиловская, – поправил ее Тимош, лихорадочно соображая, как поступить в данной ситуации.
– Должен же Иван Иванович иметь фору! – Лайма снова позвонила по мобильному. – Влад, сейчас мы выйдем. Ты вернешь нож Ивану Ивановичу и отпустишь его. Смотри, чтобы твоих отпечатков не было на ноже!
Закончив разговор, Лайма, не обращая внимания на Тимоша, скомандовала охраннику:
– Вася, уходим! «Матрешку» захватим с собой. Надеюсь, она уже оделась потеплее. Проведете с ней беседу, растолкуете, что она видела и чего не видела. Время пошло!
Тимош понял, что время его жизни сочтено, и он решился:
– Я согласен написать чистосердечное!
Лайма скомандовала по мобильному:
– Отбой! Быстро сюда камеру и бумагу! Надо успеть все заснять до приезда полиции.
В комнату вошло несколько человек. Команда Лаймы работала быстро и слаженно, словно у них все было отработано. Один из вошедших, включив на планшете режим телетекста, который Тимош должен прочитать, встал за оператором с камерой. Тимош быстро прочел перед камерой текст, который был пересказом версии событий, озвученной Лаймой. Он добавлял несущественные детали, надеясь, что они сыграют ему на руку, когда он на суде или еще во время следствия откажется от своих показаний. «Чистосердечное признание» заняло всего минут пять, чуть больше времени понадобилось Тимошу, чтобы изложить это на бумаге.
– Прекрасно! – сухо произнесла Лайма, когда ее команда покинула комнату. – Будем прощаться! Надеюсь, что не скоро нам доведется встретиться… – Она, подойдя к двери, закончила фразу: – …на небесах! Ну а теперь встречай Ивана Ивановича!
Вслед за ней вышел охранник. Тимош понял, что намерений оставлять его в живых у Лаймы не было. Нет человека – нет проблемы!
Тимош быстро огляделся – быть зарезанным, словно свинья, ему ох как не хотелось. Он бросился к окну, но оно было забрано решеткой. В доме было тихо. Тимош поспешил к двери и захлопнул ее. Он придвинул к ней стол, и, как оказалось, вовремя. Дверь содрогнулась под ужасающей силы ударом – видимо, мажордом с разбега врезался в нее. Если бы Тимош не навалился на стол, то и он не помог бы. Удары стали частыми, но меньшей силы. Затем все стихло, Тимош на время успокоился, полагая, что мажордом осознал тщетность своих усилий. Вдруг от мощного удара затрещала дверь, и стол, несмотря на усилия Тимоша, отъехал сантиметров на десять. Дверь приоткрылась. «Он что-то использует в качестве тарана!» – решил Тимош, и им овладела паника: он понял, что его «крепость» скоро падет.