Я обращаюсь к нему, вне себя от злости:
– Что на тебя нашло?
– Просто я веду себя практично. Должен же хоть кто-то из нас вести себя практично!
– Обсуждать продажу дома, когда мы даже еще дедулю не похоронили? – кричу я. – Не смей вымещать на мне свой гнев, Лукас! Когда ты уже повзрослеешь и поймешь, что то, что случилось с мамой и папой, и меня тоже сильно задело!
Уорд хочет вмешаться.
– Все хорошо, – оттесняю я Уорда, сосредоточившись на Лукасе.
Лицо моего брата исказила гримаса боли, в глазах его слезы.
– Прости. Я не хотел этого, Джен, ты же знаешь, что не хотел. Я подвел его. Я провалился. Господи, я столько всего не успел ему сказать. О, Джен, я так раскаиваюсь.
Но уже слишком поздно.
– Некоторые вещи не продаются, – говорю я, хватаю за руку Айлу и убегаю с такой скоростью, на какую только способна.
Начало декабря. Вечер. Пятница. Прошло две с половиной недели после похорон дедушки. Я вернулась на работу. Но мне – если такое возможно – с каждым днем делается все хуже. Растет ощущение безысходности. Я не знаю, что бы я делала без Лиззи. Она помогла мне разобрать оставшиеся после дедули вещи. Она была доброй, но твердой, и мы постепенно привели Бич-Хауз в порядок. Дедушка завещал мне множество вещей, которые я стала считать своими сокровищами, – свои французские дорожные часы, например, украшенные фигурками птиц, бабочек и цветочных бутонов. Теперь они украшают камин в моей квартире. Осталось много фотографий, в том числе мое фото на руках у мамы. После похорон мы с Лукасом больше не виделись, только говорили по телефону. Он снова извинился, но по-прежнему намерен продать дом как можно скорее.
– Мы должны быть реалистами. И это не потому, что я хочу причинить тебе боль, клянусь. Мы просто не можем себе позволить его оставить.
Но я до сих пор не могу дать свое согласие на продажу Бич-Хауза.
Люси, Грэм и Надин стали как шелковые. Надин все время кладет мне в чай и кофе еще один кусочек сахара, настаивает на том, что в перерыв на ланч мне надо дышать свежим воздухом. Мы вместе ходим в кафе напротив и в супермаркет за углом, и она следит за тем, чтобы я ела. Грэм все время пытается меня рассмешить, и у него получается, потому что его шутки слишком плохи, чтобы над ними не смеяться. Люси хватает такта, чтобы не блистать своим обручальным кольцом и не светиться счастьем до потери сознания, хотя я все время говорю ей, чтобы она не стеснялась. Атмосфера на работе сдержанная, но теплая, и теперь я куда более отчетливо осознаю, что мои коллеги – уже не просто коллеги, они мои друзья, и если я когда-нибудь уйду из «Шервудс», то буду по ним скучать. Даже Спенсер прислал мне цветы и записку: «Скучаю». Слава богу, после той знаменитой драки с Уордом он стал приходить куда реже. Мне трудно видеть его, потому что он пытается вести себя так, словно ничего не случилось. Уорд попросил меня никому в офисе не рассказывать – он, понятное дело, не хочет, чтобы слухи о его разладе с женой множились.