– Он хотя бы вас выслушал?
– Конечно, я все ему объяснил. Я вернулся к машине и показал ему трость – очень сильно хотелось его ею хорошенько огреть. Иногда, Дженьюэри, я удивляюсь, почему все так не любят агентов по продаже недвижимости. Хотя ведь это обычно хозяева с нами так обращаются, как будто мы никто.
– И что было, когда он понял, что ты не пьян?
– Попытался извиниться, но теперь мне уже даже входить в его домик не хотелось.
Этот особняк, выставленный на продажу за пять миллионов фунтов, достался прямиком нашим конкурентам из «Баркер и Гулдинг», и Спенсер Хант огреб на его продаже свои полтора процента комиссионных.
– Дженьюэри?
Рядом со мной стоит Уорд.
– А ты как думаешь, почему за последний год мы так деградировали?
– Кем себя возомнил этот Уорд? – вопрошает Грэм. Мы внизу, в нашем с ним офисе.
– Прямо Мартин Лютер Кинг в сфере недвижимости нашелся!
– Думаю, в чем-то он прав, – отвечаю я, отцепив поводок Спада.
– И я того же мнения, – поддерживает меня Люси.
Грэм хмурится.
– Ну, конечно, ты того же мнения.
– Что?
– Ты просто ждешь не дождешься оказаться с ним в одной постели.
– Если ты еще не заметил, Грэм, у меня есть парень.
– Ах да, Джим, который ну никак не делает тебе предложение.
– А Уорд женат, – продолжает она, не обращая внимания на его язвительное замечание. Критик – не самая лучшая сторона личности Грэма.
– Вы должны признать, что компания и правда в кризисе.
Грэм встает.
– Ну, все, что зависит от меня, я делаю.
Он берет свою куртку, блокнот и уходит.
– И как его парень до сих пор его терпит? – спрашивает Люси. И говорит, что собирается выйти покурить. Я слышу, как она разговаривает со Спенсером.
Офис Спенсера Ханта в «Баркер и Гулдинг» находится всего в пятнадцати минутах от нашего, и мои сослуживцы уже догадались, почему он заскакивает чаще обычного.
– К тебе пришли, Джен, – звонит Надин. Спенсер шествует в офис, небрежно набросив на плечи пиджак, как модель с показа Пола Смита. Он берет стул Грэма и садится рядом со мной.
– Ты так по-весеннему выглядишь сегодня утром, Дженьюэри.
На мне темно-синие брюки, белая рубашка и оранжевый цветок в волосах – под цвет туфель. Когда умерла мама, бабуля стала одеваться в яркие цвета, отказываясь носить черный и коричневый: «Твоя мама любила ярко одеваться, Джен, чем ярче, тем лучше».
Я прекращаю печатать и быстро накрываю документы брошюрами. Поворачиваю к нему голову, прищурившись.
– Что тебе надо?
– Смотря что ты предлагаешь. К примеру, было бы неплохо выпить латте с круассаном.
– Кафе есть через дорогу, – отрезаю я.
Я отворачиваюсь, желая, чтобы мои чувства к Спенсеру угасли. В нем сквозит высокомерие – даже в том, как он сидит, нога на ногу.