Лочен не двигается с места: в его взгляде читается нездоровый ужас. Его молчание лишь подстрекает маму, которая пытается оправдать свою вспышку разжиганием своего собственного гнева.
— Ты во всем пошел в него, думая, что лучше кого бы то ни было со своими длинными словами и высокими оценками. Но ты совершенно не уважаешь свою собственную мать! — взвизгивает она, от ярости ее лицо покрывается пятнами. — Как ты смеешь так говорить со мной в присутствии моих детей?
Я встаю перед ней и начинаю выпроваживать ее с кухни.
— Иди на встречу с Дейвом, — прошу я ее. — Встреться с ним пораньше или что-то еще. Удиви его! Уйди, мам, просто уйди.
— Ты всегда встаёшь на его сторону!
— Мам, я не встаю ни на чью сторону. Просто я думаю, что ты довела себя до не очень хорошего состояния, учитывая, что чувствовала себя неважно.
Мне удается вывести ее в коридор. Она хватает сумку, но не может не бросить через плечо последнюю колкость.
— Лочен, ты сможешь упрекать меня в том, что я — плохая мать только лишь тогда, когда начнешь вести себя как нормальный подросток!
Я выталкиваю ее за дверь, и с трудом сдерживаю себя, чтобы с силой не захлопнуть ее за ней. Вместо этого я прислоняюсь к двери, боясь, что мама может отпереть ее и снова ворваться. На секунду я закрываю глаза. Когда открываю их снова, то замечаю фигуру, сидящую на верху лестницы.
— Тиффин, разве у тебя нет домашней работы?
— Она сказала, что собиралась нас уложить, — в его голосе слышится дрожь.
— Я знаю, — говорю я быстро, выпрямляясь. — И она хотела сделать это. Но я сказала, что сделаю это вместо неё, потому что она опаздывала…
— Я не хочу, чтобы это делала ты, я хочу, чтобы это сделала мама! — кричит Тиффин, и, вскакивая, бежит в свою комнату, захлопывая за собой дверь.
Вернувшись в кухню, я вижу Кита, положившего ноги на стол, и сотрясающегося от тихого смеха.
— Господи, какая эта семейка чокнутая!
— Просто иди наверх. Ты не помогаешь, — тихо говорю ему я.
Он открывает рот, чтобы возразить, затем сердито встаёт на ноги, его стул скрипит по кафелю. Хватая со стола деньги Тиффина и Уиллы, отложенные на еду, он направляется к парадной двери.
— Куда ты собираешься? — я кричу ему вслед.
— Наружу, купить немного грёбаной еды!
Лочен расхаживает по кухонному полу. Он выглядит каким-то разбитым, запутавшимся. Его лицо пестрит красными полосами, придающими его коже любопытный больной вид.
— Мне жаль, я не должен был начинать это… — он звучит так, как будто трясётся. Я пытаюсь дотронуться до его руки, но он отпрыгивает от меня, словно ужаленный. Его страдание почти осязаемо: боль, обида, ярость — всё заполняющее маленькую комнату.