Не, я, конечно, знал, что огневики круты, но чтоб настолько… А ведь я так же бы мог, наверное…
Еще через пять минут лишь оплавленное пятно на земле да невыносимая вонь напоминали о произошедшем здесь побоище. Волковские сняли фуражки, кое-кто перекрестился, провожая ушедших.
А я в душе ликовал. Почти до самого конца я опасался, что убитых как-то будут фиксировать, хотя бы фотографировать для последующего опознания. Но пронесло, и наш финт с подменой Шамана остался нераскрытым. Почему я так привязался к этому парню, я и сам не мог себе объяснить. Наверно, потому что это был первый спасенный мною в этом мире человек, и я чувствовал ответственность за его судьбу. Прекратив самокопание, отправился на погрузку. Волковские по возможности удобно разместили нас в кузове грузовика, и мы, наконец, отправились в путь.
Заливка оказалась большим селом, где нас сначала завезли в больницу, а потом сдали на руки участковому. Проследив за устройством Шамана, я предупредил доктора о вколотых препаратах, и что пациент одаренный.
— А как зовут-то хоть его? Что в карте написать?
Тут-то я и осекся. Шаман и Шаман, а вот имя-фамилию я и не знал никогда.
На помощь пришла Наталья:
— Да мы ж незнакомы с ним. Только и слышали, что зовут Олегом, вроде.
— Ладно, придет в себя, узнаем. Идите уже, а то самих впору здесь оставлять, — с таким напутствием доктор передал нас в цепкие лапы администрации.
Совсем нестарый участковый реально оказался от слова "участие". Представился, напоил нас чаем с бутербродами, и только потом стал расспрашивать. Первой слово взяла Наталья.
— Меня Натальей зовут, ну, то есть Иванова Наталья Сергеевна, а это племянник мой Геша, Иванов Геннадий Аркадьевич, сын брата. Живем в Каспийском, я там работаю, а Гешка в интернате учится. Решили на Пасху родне сюрприз сделать, да вот, что вышло. К знакомому проводнику в поезд "Москва-Баку" напросились, а тут вот… И главное, гады, мало, что с поезда сняли, так и документы отобрали, обувь, гостинцы, всё… — Пущенная слеза дополнила рассказ.
Хорошо, что участковый смотрел в этот момент исключительно на Наталью. Умытая, с растрепанными мокрыми волосами, в живописно разорванной одежде, она была чудо, как хороша. Удалось скрыть мои квадратные глаза и отвисшую челюсть.
Вот это настоящая женщина! Врет, как дышит.
Ну, я ей рассказал вкратце свои обстоятельства, без подробностей, все-таки куковали мы с ней вдвоем долго, но ничего такого не обсуждали.
А полицейский все расспрашивал и расспрашивал Наталью на предмет нашей с ней биографии, пока она не взмолилась: