Эверил яростно замотала головой:
– Я боюсь.
– Меня? – озадаченно спросил Дрейк. Она всхлипнула.
– Я боюсь темноты даже больше, чем тебя, – дрожащим голосом призналась Эверил. – Пожалуйста, не позволяй им обижать меня.
Гнев, копившийся в груди Дрейка с той минуты, как он обнаружил пропажу, отступил перед мощным порывом защитить это слабое создание. Он крепко прижал к себе ее хрупкое тело. Сколько же времени провела она на пустынном берегу, и что ее испугало?
– Я никому не позволю причинить тебе вред. – Он нежно погладил мягкие завитки золотистых волос.
Она кивнула и, казалось, расслабилась.
Несколько минут они молчали, не выпуская друг друга из объятий. Эверил цеплялась за него, словно за веревку, удерживающую ее от падения в пропасть. Дрейк не убирал руки, считая своим долгом избавить бедняжку от ее страхов. Он не испытывал ни радости от ее доверия, ни возбуждения от прикосновения ее упругой груди.
– Почему ты так боишься темноты? – поинтересовался Дрейк, нарушив наконец молчание.
– Это так глупо, – смущенно отозвалась Эверил.
– Не вижу ничего глупого в том, что тебе страшно. Она прикусила дрожащую губу и глубоко вздохнула.
– Я… Когда мне было шесть лет, Эбботсфорд осадили Макдаффы. Мама подняла меня с постели и понесла в одну из башен, подальше от опасности. – Эверил стиснула кулаки и перевела дыхание. – Наверху было темно. Внезапно чьи-то грубые руки оторвали меня от нее. Я слышала ее крик… но ничего не видела… – Она продолжила после очередного судорожного вздоха: – Прошло несколько часов, а я все звала и звала ее. Только утром выяснилось, что ее задушили.
Сердце Дрейка болезненно сжалось. Эверил была совсем крошкой, когда пережила такую трагедию. Неудивительно, что она вцепилась в него, словно от этого зависит ее жизнь. Желание утешить свою пленницу нахлынуло с новой силой, и он уступил ему вопреки доводам рассудка.
– Никто не обидит тебя здесь, – прошептал Дрейк. – Обещаю.
– Спасибо, – так же тихо ответила девушка.
Он продолжал обнимать беглянку, не в силах противиться странной потребности держать ее в объятиях и… целовать. Кстати, почему бы не выяснить, касался ли он этих губ раньше? Достаточно всего одного поцелуя, чтобы узнать правду.
– Эверил? – позвал он.
Она подняла лицо. Серебристый свет луны озарил изящные черты, гладкую кремовую кожу и сверкающие зеленые глаза. Дрейк склонил голову и прильнул к ее губам.
Эверил напряглась. Несмотря на вспыхнувшее желание, Торнтон смягчил поцелуй. У ее губ был вкус морской соли с легким привкусом вина и еще чего-то, присущего только ей одной. Такого восхитительного и… знакомого.