— В болоте, — говорит Эйприл. — Сотни людей.
— Сотни? — он показывает Эйприл двигаться за Кентом и Томом.
— Аравия ранена, — говорит ему Эйприл.
— А разве не мы все?
Эйприл обнимает меня снова. Я делаю два шага, и теперь Элиот видит мою спину.
— Насколько плохо? — спрашивает он на ходу.
— Она потеряла много крови.
Музыка, пульсирующая на первом этаже морга, напоминает мне об Уилле и его предательстве, и моем предательстве собственной клятвы.
— Элиот, — задыхаюсь я.
Когда он оборачивается, его глаза уже не так холодны, как раньше.
— Да, дорогая? — слова ироничны, но не тон.
Я не знаю, что сказать. Я все еще держу памфлет. Я показываю его ему, но он смотрит прочь, словно не может смотреть и на него, и на меня одновременно.
— Отпусти, Аравия, — мягко говорит Эйприл.
Но я не могу. Мое плечо в огне, я истощена, но я не помню, когда в последний раз ела. И эта ужасная вещь, эта... ложь... о моем отце.
Я прячу памфлет в рукав. Прямо как делала с планами масок. Так давно это было.
— Надо торопиться, — говорю я слабым голосом. Кент и Том растворились в клубе, с коробкой между ними.
— Сейчас это не важно, — говорит Эйприл. — Смотри.
Шар плывет вверх и в сторону.
— Черт возьми! — бормочет Элиот. — Это привлечет каждого ублюдка в городе. О чем думает Кент?
Мы слышим приближающиеся шаги. Много людей, мужчин, марширующих вместе по улице.
— Бежим, — говорит Эйприл, вкладывая каждый кусочек ужаса, который когда-либо чувствовала по отношению к болезни, в одно это слово.
Мы бежим.
В лобби морга люди стоят повсюду, держа в руках напитки. Их лица выражают недовольство оттого, что мы тут шатаемся.
— Вам придется заплатить у двери, — говорит кто-то. Элиот ударяет его в лицо. И тогда мы снова пускаемся в бег, проходя через двери к лестнице. На втором пролете я спотыкаюсь. Элиот подхватывает меня, прижимая ближе к своей груди. Я знаю, что ему больно от этого, но не могу сделать еще один шаг, поэтому просить его отпустить меня выше моих сил. Я обхватываю его за шею и держусь так крепко, как только могу.
— Надо выбираться отсюда, — говорит Элиот на одном дыхании, пока карабкается вверх. — Город катится к черту. Все жгут и убивают. Мы можем что-нибудь сделать с этим, но только если не умрем.