— Люди жгут и грабят, — голос курьера падает, и мне приходится напрячься, чтобы его расслышать. — Если я заболею, пожалуйста, присмотрите за моей дочерью, — его голос прерывается снова.
— Тебе не о чем волноваться, — дружелюбно говорит отец, отдавая маску обратно. Но свою сохраняет строго на месте.
С восходом солнца вспышки больше не видны. Через свое окно я прослеживаю русло реки. Мы с Уиллом не пересекали никакого моста, когда возвращались ко мне, потому он должен жить по эту сторону реки. Я сканирую нижний город на наличие дыма, говоря себе, что все должно быть в порядке.
Город расположен близко. Верхний город приподнят, и гавань находится близко. Нижний город граничит с заросшим заливом в месте, где болото встречается с океаном. Река вьется вокруг самой низкой части города, а остатки улиц обрамляют все это, создавая сетку, которую я могу увидеть, когда смотрю вниз, хотя там, где раньше были улицы, все еще есть деревья и трава.
Сегодня я не узнаю мир с нашей высоты, и комната, которую я занимаю в стерильных апартаментах, также совершенно мне незнакома. Если бы Эйприл была здесь, она могла бы посмеяться и предложить мне выпить. Мы бы выпили за что-то банальное. Мы не говорили бы о том, какими наши жизни могли бы быть. Но мы бы знали.
Я отворачиваюсь от окна, шагаю туда и обратно. Без Эйприл и ее паровой кареты я заперта здесь.
Часы пробегают мимо. В обеденное время повариха уверяет меня, что она отправила пакет с едой в нижний город по адресу, который я ей дала. После обеда мама играет на фортепиано. Так она забывается.
Вместо того, чтобы работать в лаборатории, отец сидит на диване и смотрит в окно. Если он не покинет апартаменты, я не смогу обыскать его лабораторию.
Убеждение, что я не смогу украсть у отца, наполняет меня ощущением облегчения. Но оно быстро проходит, сметенное чувством вины за собственную трусость.
— Мать дала мне денег, — говорю я ему. — Я хочу купить маску детского размера.
Отец пишет инструкцию на клочке бумаги и затем подписывает ее.
Наш курьер возвращается на пост в холле. Как и большинство людей нашего социального статуса, мы на самом деле не обязаны покидать здание. Мы платим ему за то, что он осмеливается взять на себя бактерии и насилие. Но я хочу выходить наружу. Стены на меня давят. В отсутствие Эйприл мне разрешено покидать здание только с отцом. И раз я не могу выйти в клуб — не смогу увидеть Уилла.
Я мягко инструктирую курьера. Он пожилой человек, лысый и худой. Я вспоминаю, как мама сказала мне вчера, что его отправили осматривать тела. Я вздрагиваю, так как он искал Эйприл, и потому что он вынужден был смотреть, трогать... Я пытаюсь отогнать эти мысли.