- Кто ты? - спросил Ганнибал.
- Меня зовут Альконом, - торопливо отвечал перебежчик, словно боясь, что его могут не выслушать. - Я пришел сам, никто не знает, что я здесь.
- Чего же ты хочешь?
- Пощады во имя богов. Улицы города полны трупами. Женщины и дети умирают от голода. Чернь соревнуется отваге и безумии. Она не хочет и слышать о переговорах. Но лучшие люди жаждут мира.
- Ты хорошо сделал, что пришел, - сказал мягко Ганнибал. - Но лучше, если бы это сделал раньше. Война отняла у меня много времени, и Сагунт должен за это заплатить. Ты будешь моим послом и понесешь согражданам условия мира. Выслушай их. Вы сдадите все оружие, отдадите все золото и серебро, в одной одежде выйдете из города. Я укажу вам место для поселения.
Перебежчик отшатнулся.
- Чего же ты молчишь? - спросил Ганнибал после долгой паузы. - Разве я не милостив? Зачем вам эти руины? - он показал на освещенные луной развалины стен и башен. - Пусть здесь живут волки и змеи.
- Убей меня, Ганнибал, - решительно произнес Алькон. - Каждый, кто осмелится передать сагунтийцам твои условия, будет казнен. Лучше погибнуть от рук врага, чем принять смерть от сограждан.
- Не верь ему, он трус! - послышался чей-то голос.
Из толпы, окружившей перебежчика, вышел воин в кожаном шлеме. Ганнибал вспомнил, что его зовут Алорком. Еще при отце он возглавлял отряд иберийских всадников. Воины любили его за храбрость и справедливость.
- Сагунтийцы знают меня, - сказал Алорк. - Нас связывают узы старинного гостеприимства [в древности существовали своеобразные формы межплеменных отношений: чужак мог найти кров и защиту у людей, специально для этого выделенных племенем или общиной; эти люди назывались гостеприимцами]. И, если Алькон боится гнева своих сограждан, избери меня посредником. Я передам твои условия осажденным.
На следующее утро у стен Сагунта появился человек с оливковой ветвью в руках. Это был Алорк. Сагунтийские стражи пропустили его в ворота и, ни о чем не спрашивая, завязали ему глаза. Потом его вели долго-долго, видимо, по всем городским улицам. Алорк слышал за спиной все нарастающий топот ног, но до его слуха не донесся ни разу звук человеческого голоса. Люди выходили из домов и шли за человеком с повязкой на глазах. Казалось, в этом пугающем безмолвии их вела сама слепая судьба.
Наконец чья-то рука легла на плечо Алорка, и он остановился. Ему развязали глаза. Он увидел городскую площадь, заполненную сагунтийцами. На него были устремлены сотни глаз, подернутых мрачными тенями. Бледные, судорожно сжатые губы едва сдерживали готовый вырваться крик.