— Любуешься величественным видом Луны?
— Нет, — ответил я, со злобой в голосе.
— Тогда творением наших рук. И это всего за три земные недели.
Я мрачно посмотрел Гао в глаза.
— Друг мой, не надо так мрачно смотреть на меня.
— А как надо?
— Давай поговорим лучше, — и, подойдя к столу, который стоял в центре зала, он сел на одно из стоящих вокруг него кресел.
Только сейчас я заметил, что в зале стоит стол и кресла.
— Присаживайся Сережа, как говорят у вас на планете, в ногах правды нет. Я правильно сказал?
— Правильно, — ответил я, и, подойдя к столу сел.
— Мы несколько минут молча смотрели друг на друга, наконец, Гао первым нарушил молчание:
— Я жду вопросов. Наверное, теперь у тебя, их накопилось немало ко мне.
— Напрасно ты так думаешь, мне не о чем тебя спрашивать, — как можно вызывающе ответил я.
— Вот как. Совсем не о чем?
— А ты готов честно ответить на мои вопросы?
— Конечно.
— Тогда скажи. Всё о чем мы говорили с тобой все эти два года, это была ложь? Ты всё придумал, для того чтобы войти ко мне в доверие и сделать меня своей послушной машиной для исполнения ваших желаний?
— Напрасно ты так плохо обо мне думаешь. Большая часть того, о чем я тебе говорил, чистая правда, но кое-что я исказил, это верно. Изучая твою психику, специалисты давали мне те или иные рекомендации по ответам на твои вопросы, но ведь согласись, их было не так много.
— И в чем тогда правда, а где вымысел, или пока ты мне сказать этого не можешь, тебе опять нужны специалисты, чтобы они дали заключение? — я говорил, и с каждым словом мое раздражение увеличивалось.
— Видишь ли, Сережа, я тебе ещё раз повторю, почти всё, что я говорил, правда, только, как бы это точнее выразиться, она сдвинута во времени.
— Что значит, сдвинута во времени?
— В прямом смысле. Рассказывая о нас, о тех открытиях, которые были сделаны, о нашем строе, укладе жизни и так далее, я ничего не выдумал. Всё это чистая правда, за исключением одного, а именно, всё это было в прошлом. Да, да, не удивляйся, именно в прошлом. Я сдвинул исторические рамки нашего развития и рассказывал тебе о нас, как если бы ты рассказывал мне о временах, ну, например, Наполеона, а я на основе твоего рассказа считал бы ту эпоху твоим сегодняшним временем.
— Но зачем мне нужно знать о вашем прошлом, или ваше настоящее представляет тайну, и рассказывать о нем запрещено?
— Её практически нет.
— Не понимаю кого нет, тайны?
— Ты не понял. Настоящего практически нет.
— То есть как нет?
— Нет, она конечна же, есть. История цивилизации, какой бы она ни была, всегда существует. Но, по сути, она оборвалась сто двадцать шесть лет назад, если исходить из земного летоисчисления, — сказав это, Гао откинулся на спинку кресла и о чем-то задумался.