Он больше не позволит капризам одного убитого горем безумца диктовать ему, что делать.
Он примет решение. Даже если оно будет чудовищно эгоистичным. Даже если за это его осудят и покарают на веки вечные.
Он никогда снова не станет человеком, которому безразлично. Он будет бороться, чтобы защитить то, что ему дорого, любой ценой.
Спасти то единственное, что имело самое большое значение.
Халид подписал указ о начале строительства новой системы акведуков. Он отложил его в сторону и приступил к следующему пункту повестки дня. Халиф изучал документ, как вдруг дверь в беседку распахнулась без какого-либо предупреждения и его брат ворвался внутрь.
Брови Халида приподнялись при виде такого бесцеремонного поведения. Когда за ним через секунду показался его дядя с еще более мрачным выражением лица, чем обычно, Халид вздохнул и откинулся на подушки.
На лице Джалала была… написана тревога.
– Я полагаю, это что-то важное. – Халид сфокусировал внимание на своем двоюродном брате.
Когда Джалал не ответил, Халид выпрямился.
– Сеид, – начал его дядя.
– Этому должно быть объяснение. – Голос Джалала дрожал, а костяшки пальцев, сжимающие потрепанный свиток в левой руке, побелели.
– Джалал-джан…
– Пожалуйста, отец, – прохрипел Джалал через плечо. – Позволь мне сказать!
Халид встал:
– О чем вы говорите?
– Обещай мне, что дашь ей шанс все объяснить. Я знаю, ты всегда держишь слово. Пообещай мне.
– Дай ему отчет. – Его дядя с уставшим выражением лица, но решительно сжатыми зубами подошел ближе к Джалалу.
– Нет, пока он не пообещает. – Настойчивость капитана аль-Хури граничила с маниакальной.
Халид вышел из-за стола, его осанка была жесткой.
– Я ничего не пообещаю, пока ты не скажешь мне, о чем речь.
Джалал колебался.
– Капитан аль-Хури?
– Шази… и тот мальчишка. – Он говорил надломленным шепотом.
Халид почувствовал ледяную хватку на своем горле. Но все же он протянул твердую руку.
– Дай мне отчет.
– Пообещай мне, Халид.
– Я не могу понять, почему ты думаешь, что я должен тебе что-то обещать для нее. – Его голос был непоколебимым, несмотря на леденящие тиски, сжимающие горло.
– Тогда пообещай ей.
– То, что я обещаю Шарзад, тебя не касается. Дай мне отчет.
Джалал медленно выдохнул, перед тем как передать ему свиток. Когда Халид развернул его, мрачная тяжесть поселилась у него в груди, будто предзнаменование рока, ищущее длительного пристанища.
Он посмотрел на донесение. Слова отпечатались в дальнем углу его разума. Глаза Халида снова перенеслись к началу пергамента.
И снова.
– Мне жаль, Халид-джан. – Его дядя был добр. – Так жаль. Даже я начал верить – хотел верить, – что она является чем-то бо́льшим.