– А сколько тебе лет? – спросила она меня однажды.
– Много, моя милая. Пятьдесят восемь! – ответила я, пришивая пуговицу.
– А мне шесть, шесть, шесть… – мурлыкала Оля, играя с куклой на диване. Мне вдруг стало страшно. Я взглянула на малышку из-под очков. Сцена прямо как из «Ребенка Розмари».
– А сколько тебе было лет, когда я родилась?
– Пятьдесят два.
– А это много?
– Много, милая, много.
– Ты была совсем старая, когда я родилась?
– Ну, не такая уж и старая.
– Ты не такая старая, как баба Магда.
– Ох! Спасибо, Олечка. Я тебя люблю.
– А мама была старая, когда я родилась?
– Нет, мама была молодая. Зараза! – выругалась я, когда игла вместо дырки в пуговице впилась в палец.
– А почему она умерла?
– Милая, мама погибла в аварии. Несчастный случай. Она была молодая и здоровая.
– А она была добрая?
– Да, Оля. Твоя мама была очень добрая.
– И красивая?
– Да, она была очень красивая!
– Такая, как я?
Я взглянула на нее из-под очков. У нее было квадратное лицо с грубыми чертами, «грубо тесанными», как говорили у нас в селе: упрямые тонкие губы, которые часто кривились в недовольной гримасе, нос картошкой и редкие волосики мышиного цвета. Малгося была красавицей! Настоящий ангел! Светлые кудрявые волосы, тонкие черты лица, ямочки на щеках и огромные небесно-голубые глаза. У Оли тоже были большие глаза, вот только цветом они напоминали скорее осеннюю лужу, чем небо.
– Да, Оля, такая же, как ты! – ответила я через минуту.
– А ты любила мою маму?
– Очень! – ответила я, размышляя, откуда у этого ребенка берется столько вопросов.
– А она тебя любила?
– Наверное. Она часто приезжала к нам на каникулы и праздники, когда была такая, как ты, и чуть постарше. Она подолгу гостила у моих родителей, твоих прадедушки и прабабушки.
– Расскажи об этом, тетя! Пожалуйста!
– Я же тебе уже сто раз рассказывала.
– Ну, пожалуйста! – Оля так любила мои рассказы.
Я громко вздохнула, а малышка забралась ко мне на колени. Я отложила иголку с ниткой и обняла ее. Любила прижимать к себе мою малышку, хотя она уже была не такой маленькой. Оля росла, а я словно усыхала. Я уже не могла часами держать ее на коленях, как раньше, потому что кровь в венах останавливалась, кожа деревенела и кости пекло.
– А о чем тебе рассказать? О петухе?
– Да! О петухе!
Я в сотый раз повторяла ей историю о том, как папин петух кинулся на Малгосю, потому что та гонялась за курами. Вскочил ей на голову, поклевал, застрял в волосах, и так, с петухом на голове, она прибежала домой. Пришлось его ножницами вырезать. Но сначала папа «обезвредил» напавшего, потому что он царапался и клевался. На следующий день на обед у нас был бульон из петуха.