В теоретическом сборнике «Фольклор», посвященном проблеме историзма, коллектив авторов предпринял попытку рассмотреть эту актуальную тему в «двух разрядах – историзм фольклора и историзм фольклористики» (см., например, статьи В. М. Гацака, У. Б. Далгат, Ф. М. Селиванова и др.). Один из важных тезисов, заявленных в сборнике, связан с пониманием историзма «как фактора интегрирующего, а не разделяющего и обособляющего» [Фольклор. Проблемы историзма 1988: 3]. Без сомнения, такой подход позволяет реализовать и другой важный принцип современных исследований фольклора – системный.
Фольклористы, занимавшиеся изучением конкретных жанров устного поэтического творчества, не раз отмечали, что в ту или иную историческую эпоху произведения фольклора, независимо от их жанровой принадлежности, объединялись в определенную идейно-художественную систему (см. об этом [Лазарев 1985: 36]). Иначе говоря, на протяжении истории этноса произведения фольклора складывались, перерабатывались и бытовали в соответствии с особенностями мировоззрения народа на данном этапе его развития, в соответствии с характерными для него принципами соотношения идеала и действительности.
Фольклорное сознание как тип художественного освоения действительности в конкретную эпоху имеет тенденцию к выражению единства народного миропонимания, что объясняется историческими причинами, а точнее – общностью социально-экономических, этических и культурных задач, решаемых этносом. Под влиянием этих обстоятельств жанры фольклора, возникшие и развивававшиеся в иных исторических условиях, претерпевали изменение своих форм, принципов обобщения, характера решения художественных задач.
Это наглядно показано В. П. Аникиным на примере волшебной сказки: «В формах гиперболического вымысла сказки объединились разновременные «пласты» мысли народа, начиная от древнейших времен до эпохи, когда сказка стала выражением чисто художественного творчества. Их совмещение в одной сказке стало возможным вследствие подчинения всей гиперболической образности выражению замысла сказки как явления искусства» [Аникин 1980: 245].
Новизна настоящего исследования состоит в том, что в нем впервые теоретически обосновано использование в фольклористике термина «фольклорное сознание», раскрыто содержание соответствующего понятия, установлена структура фольклорного сознания, рассмотрены способы и формы его объективации; охарактеризована система жанров прозаического фольклора, исследованы вопросы их эволюции с позиций функционирования фольклорного сознания; произведена типология жанров несказочной прозы на основе коммуникативного принципа; выявлена региональная и локальная специфика устной народной прозы Урала, показано ее соотношение с общерусской традицией; установлено содержание онтологических и аксиологических констант фольклорного сознания в прозаическом фольклоре Урала по записям ХХ – начала XXI века; проанализирована динамика фольклорного сознания в новейших текстах фольклорной прозы Урала в контексте общерусской традиции; исследованы механизмы фольклоризации и мифологизации героев и событий местной истории на материале уральской несказочной прозы.