Но самое главное — финансы, которые чиновники из Морского ведомства всеми усердиями пытались поприжать.
Вот так вот….
По кораблям.
На броненосцах минимализировались, а где и удалялись деревянные конструкции. А так же со скрипом, не без пассивного сопротивления и возмущений офицерского состава, а потому лишь частично, снималась деревянная обшивка кают верхней палубы.
А вот минно-торпедное вооружение и малокалиберная артиллерия так и не были демонтированы.
Так же ничего не было предпринято противодействию могуществу японских осколочно-фугасных снарядов нового поколения. Ни добронирования (блиндирования), ни удаления противоосколочных козырьков с боевых рубок произведено не было.
Уделили какое-то внимание эксплуатационному перегрузу боевых кораблей, составив график с учётом расхода угля, времени и миль предполагаемого пути, сделав скидку на необходимость маневрирования и непредвиденные обстоятельства. Но в данном пункте всё упиралось в самое большое "непредвиденное обстоятельство" — ледовую обстановку. Поэтому многое было отдано на усмотрение командующего отрядом.
Далее. Планово подготовили к прохождению во льдах суда снабжения, обеспечив защиту винтов и рулей, установив в трюмах дополнительные поперечные распорки.
Однако оперативно провести ремонт ледокола "Ермак", который тоже был включён в отряд, не удалось.
Забегая вперёд надо отметить, что, как и в известной истории, в пути у ледокола грелись валы в дейдвудной части. Поэтому его заранее, даже не доходя до траверза Либавы, взяли на буксир, поскольку у командования на "Ермака" были некие планы в предстоящем походе через северные моря.
Правка реальности только лишь кораблями и прочим военным железом не ограничилась.
Вторым на повестке дня стоял кризис революционной ситуации — как следствие неудачной войны, так и в какой-то степени причина поспешного заключения мира в статусе "проигравших".
И пусть полной финальной, фатальной для Империи информации предоставлено не было, кто-то из приобщённых к "большому секрету" в Императорском Совете сумел разглядеть на горизонте "большой русский бунт". Тем более что причины и самим были видимы, понятны, требовали изучения, исследований, систематизации с вытекающими изменениями, реформами и "усовершенствованиями государственного порядка".
Ознакомившись к какой вакханалии привёл его "Октябрьский манифест о свободах" 1905 года, Николай II заявил среди приближённых:
— Кнут и пряник должен быть в одной руке. И "пряники" надобно раздавать по кусочку, чтобы привыкали к новым свободам постепенно, а не принимали как побуждение к полной анархии!