Не обошлось без маленького курьёза, о чём шепнул занимавшийся бытом гостей старпом. Ширинкин либо, не правильно поняв, либо перепутав, умудрился напшикаться туалетным освежителем воздуха. Для него это запах лимона из замысловатой штуки, а искушённым местным — подчёркнуто туалетный, приевшийся ароматизатор. Вот он и "благоухал".
Капитан незаметно показал всем "своим" кулак, чтоб не вздумали ухмыляться.
Потом, улучив момент, подчеркнул:
— И поправлять его уже не надо. Уедет дня через три и все дела. А так оконфузим.
Разместились на обед в малом конференц-зале.
Капитан не сел как обычно во главе, а приказал подать и разместить равноправно — типа глаза в глаза. По переговорному. Хозяева с одной стороны длинного стола, гости другой.
Теперь случилось и обратить внимание — все усато-бородатые (верней прибородистые) дядьки, усевшись, степенно перекрестились, лишь для проформы пошлёпав губами — типа молитва.
Всем гостям кроме самодержца — за пятьдесят. Пожалуй, самый… неприступный (именно это слово быстрей пришло на ум), самый неприступный, как броненосец — это Рожественский. Лицо немного одутловатое, но весь такой — благородная осанка и всё что этому сопутствует.
Дубасов чуть улыбается из-под своих кайзеровских усов, как кот над мышей — у него фора, он тут уже был, освоился.
Ширинкин, как и Дубасов — без бороды, но с небольшими усами. С виду добродушный, в меру полноватый, глаза с хитринкой, но ни на ком не задерживаются — смотрит за всеми сразу. Сказано — начальник охраны. Его фельдфебели остались за дверью — эдакие… здоровенные крепкие усачи.
Волков тоже хотел пару своих крепышей включить в караул, но капитан не одобрил.
— Нехрен тут яйцами меряться. Нам на своём судне остерегаться нечего.
Сам Романов посвежел, сошли мешки под глазами, усы расправил, привёл в порядок свою пролезшую местами щетину (во время перехода на "Скуратове" так качало, что никто не рискнул подбриваться опасной бритвой). И восседал, ненавязчиво разглядывая интерьер, совершенно одобрительно щурясь на герб России, висящий на стене.
Оказывается, мелькнувшей буквально минуты на три медички с таблетками он не забыл. Напрямую о ней не стал интересоваться, лишь сторонне заметил:
— У вас на борту есть и женщины….
"Каков хитрец", — догадался Черто #769;в, отвечая.
Романов сделал какие-то свои умозаключения и посочувствовал:
— Наверное у вас там остались жёны…. Тяжело?
— Лично я не женат.
— Как же так? Вы уходите в море… приятно, когда ждут на берегу.
— В море. Во льды. Бывает и на полгода. И зачем мне это: волноваться, чтобы с ней ничего не случилось, или переживать, что это случится с её согласия.