"Не время…. И не место", — охолонял себя, целенаправленно выбирая картографию ожидаемого театра военных действий. ТВД — сухим военным языком.
И конечно перечитывал хронику (с разбором) морских сражений уже произошедших с японцами… и сценарии будущих. Именно "сценарии", потому как верил, что теперь-то всё пойдёт по-другому.
"Теперь-то я не допущу"!
Бил ли себя при этом в грудь (фразеологически конечно)? Нет! Потому что непременно брался за злополучное "Цусимское". Со скрипучим недовольством — кому ж понравиться, когда тебя тыкают в собственные ошибки и недочёты. Хотя уже и не так болезненно — привык, начитался. Заметив странность, что очевидность некоторых недостатков в оснащении кораблей, в их подготовке (и экипажей) к боевым действиям в должной мере оценивалась только сейчас.
"Как будто надо было трижды…, четырежды подвести к наглядным фактам, чтобы глаза посмотрели на это всё по-другому, с пониманием. Старею?
Отмерянное нам время мы потратили на споры и обсуждения, вместо того чтобы брать и делать".
— Ваше высокопревосходительство. Разрешите? — С картами и документами командующий обосновался в кабинете командира корабля — в дверях обозначился флаг-офицер.
— Прошу…, - почти не удостоив внимания.
Шагнув через порог, офицер доложил:
— По расчёту штурмана, к месту погрузки угля, близ пролива, мы прибудем уже затемно….
— Так и рассчитывалось… согласно милям и времени.
— Прикажете производить погрузку угля ночью?
— Да, — адмирал снова рассматривал на карте начерченную им линию курса и пометки ключевых точек.
Почувствовав, что адъютант мнётся, поднял неожиданно цепкий взгляд:
— Что-то ещё?
— Среди экипажа… нижние чины…. Волнения!
Адмирал выжидающе глядел.
— …ропщут, что на погибель их в стужу и льды непроходимые ведём….
От Рожественского не укрылась вопросительная интонация офицера, как будто он сам сомневался.
— Смутьянов выявить и в карцер, — сверля глазами, выцедил адмирал, — кто смеет и дальше засомневаться — в карцер.
Затем остановил деревянно ответившего "есть" офицера. Встал в свой немаленький рост, слегка нависая:
— Я такой же, как и все. И иду на острие. Во главе! Не прячась за спинами. И верю в нашу победу. И знаю! Так и передайте…. Ступайте!
Но пессимистическое настроение бродило не только среди нижних чинов. И в офицерских кают-компаниях велись разговоры о далеко не радужных перспективах. При этом у господ, как правило, не было проблем с разнообразием напитков, и они усиленно отдавали предпочтение алкогольным.
Узнав об этих брожениях умов, Рожественский в бешенстве запретил употребление спиртного.