Через несколько дней они случайно встретились за ужином в «Погребке Рагозинского». Денди, движимый любопытством, подсел за столик советских студентов, и между ними завязался оживленный разговор. Он с жадным интересом слушал их рассказы о новой жизни в СССР. Из «Погребка» они вышли друзьями. Потом были еще встречи, инициатива в них принадлежала Денди. Он страдал от одиночества и своей никчемности; служба в полиции, дававшая ему кусок хлеба, все больше тяготила. В общении с земляками – Якушиным и Поседко – Денди находил отдушину. Перед их отъездом во Владивосток он пришел на вокзал и попросил передать письмо для родных из казачьей станицы Кумары.
Оно нашло своего адресата. Между есаулом и сестрой завязалась переписка. Помогал ее поддерживать приятель Якушина, работавший в управлении КВЖД. Денди не подозревал, что тот давно работает на советскую разведку и выполняет задание ее резидента Хана. Вскоре состоялась их встреча, и жизнь Денди обрела новый смысл. В качестве советского агента он стал оказывать помощь своей исторической родине. В 1934 году Денди занял руководящую должность в управлении полиции Харбина. Она, а также природные способности Денди с течением времени вывели его в число лучших агентов резидентуры, а добытые им материалы не раз докладывались руководству НКВД СССР.
Инициатива и находчивость, проявленная им при выполнении предыдущих заданий, питали надежду Дервиша и Ольшевским на то, что и на этот раз Денди сумеет преодолеть глухую стену, воздвигнутую японской контрразведкой вокруг группы Люшкова, и изыщет возможность дать о себе знать. Время шло, а он как в воду канул, и здесь его вины не было. Обстоятельства оказались выше возможностей Денди. Не очень полагаясь на заверения Дулепова о том, что более отчаянных и готовых на все головорезов во всей Маньчжурии не найти, Угаки решил устроить им боевую проверку.
27 января 1939 года он поднял боевиков по тревоге, с полной выкладкой усадил в два грузовика и вывез с территории лагеря. Всю ночь они ехали на север, нигде не останавливались, закончился загадочный марш-бросок на территории японской воинской части. Туман таинственности рассеялся на следующий день. Люшков и Угаки представили террористам план объекта, подлежащего уничтожению. Кому он принадлежал и почему его требовалось стереть с лица земли, ни тот, ни другой не распространялись, боевикам оставалось лишь строить догадки. Это был не тайный, глубоко законспирированный лагерь повстанцев – коммунистов, а центр подготовки боевиков Российского фашистского союза в Маньчжурии. Угаки готов был пожертвовать ими ради того, чтобы не допустить сбоя операции «Охота на «Медведя».